Владимир Рынкевич - Наука умирать

Пулемётчики направились к высотке. Почти одновременно с ними с другой стороны подошли красные. Ещё вчера или позавчера Марков не сомневался бы, что его пулемётчики опередят противника, а теперь нервничал. Всё осложнялось, удача могла отвернуться. И пулемёт тяжёлый, и пулемётчики устали. Но... Ещё не отвернулась удача... Молодцы втянули пулемёт на высотку. Было слышно или казалось, что слышно, как пули звонко бьют по щиту пулемёта. Но вот взрокотала победоносная очередь — даже ленту не истратили — красные бежали.

Генерал подъехал к высоте, за ним шла 3-я рота. Возле Пулемёта трое лежали: один пулемётчик был убит, второй ранен в ногу, а третий, поручик Смола-Смоленко, тяжело раненный в руку, находился без сознания.

В бинокль Марков увидел цепи Корниловского полка, наступающего на станицу.

Роман Гуль с начала боя был рядом с братом, но перестроения, отходы, броски вперёд перемешали цепи, и, когда красные вдруг поднялись из окопов и пошли навстречу в штыки, он потерял Сергея из виду. Частые разрывы шрапнели, стоны раненых, не брат ли? Как он вернётся домой к матери один?

— Почему не стреляете, Гуль? — бешено закричал взводный. — Наступают же.

Роман двигал затвор, он шёл туго — плохо почищен.

— Отходить! — закричал кто-то в цепи.

Офицеры повернули назад, некоторые сразу побежали. Всё-таки затвор разработался, и, прежде чем повернуть назад, Роман выстрелил в наступающих. Офицеры кричали: «Кучей не идите!.. Куда же вы, господа?.. Стойте же, господа! Стойте... вашу мать!..»

И вдруг опять всё переменилось. Раздались крики: «Вперёд, братцы! Вперёд!» Конечно, лучше вперёд. Всё равно отступать некуда. Бежали вперёд с криками: «Ура!.. Бей их!.. Мать... мать!..»

В этой боевой горячке Роман увидел брата, догнал его, и они вместе бежали вперёд, к железной дороге, сбившись с направления атаки. На железнодорожном мосту их встретил пулемётный огонь, где-то рядом со страшным грохотом взорвался снаряд с бронепоезда. Теперь закричали: «Господа, назад!!.. Куда же вы?!.. Зачем назад?..» Прямо на рельсах лежала женщина-пулемётчица Мерсье. Она не хотела отступать и кричала: «Куда же вы?..» Ещё взрыв, и раздались вопли раненых: «Возьмите нас!.. Возьмите, ради Бога!.. Господа, куда же вы?..»

— Куда же мы возьмём? Мы идём на новые позиции.

— Христиане вы или нет?!

— И правда, возьмём, господа?

Взяли раненого вчетвером. Сдали медсестре, суетящейся возле железнодорожной будки.

Из будки вышел генерал Марков.

— В чём дело, господа? Зачем вы сюда ворвались? Ваш полк станицу брал, а здесь я наступаю по железной дороге. Шагайте к вашим цепям.

Тем временем шла непрекращающаяся дуэль бронепоезда, стоящего в выемке, и орудийной батареи Миончинского. Дуэлянты, удачно используя рельеф местности, не могли повредить друг другу, но задерживали наступление Марковского полка. Генерал раздумывал, как организовать атаку, чтобы захватить всю станцию, когда к нему подскакал офицер.

— Ваше превосходительство, вас вызывает генерал Корнилов.

— Где он?

— В районе артиллерийской огневой позиции. Я вас провожу.

На высотке, где устроил наблюдательный пункт Миончинский, стояло трёхцветное знамя. Расположившись рядом с ним, генерал Корнилов рассматривал в бинокль позиции красных. Высота обстреливалась из винтовок и пулемётов, и почти вся свита, в том числе и генералы, лежала на земле. Подъехал Марков, спешился, доложил. Корнилов кивнул, продолжая глядеть в бинокль. Марков увидел Романовского, обратился к нему:

— Иван Павлович, уведите вы его. Подумайте, если случится несчастье...

— Говорил не раз — бесполезно. Предлагал с высотки спуститься или лечь... Он подумает в конце концов, что я о себе забочусь.

Корнилов оставил бинокль, повернулся к Маркову:

— Как у вас на левом фланге?

— Я послал туда подкрепление.

— Сколько?

— Семь человек и пулемёты, а когда понадобится, сам отправлюсь туда с конными. Кроме того, у меня ещё в резерве техническая рота.

— Кажется, придётся нам здесь заночевать, Сергей Леонидович!

— Ночевать не будем! Атаку поведу на правом фланге Вне досягаемости огня бронепоезда. Прошу на время атаки отдать мне батарею.

— Подполковник Миончинский, считайте, что это мой приказ, — сказал Корнилов.

Слушаюсь, ваше превосходительство.

Вернувшись на позиции полка, Марков вызвал к себе в железнодорожную будку старших офицеров и отдал необходимые распоряжения. Офицеры разошлись, ординарцы поскакали по ротам, сам генерал вышел на позицию технической роты, лежащей цепью, пошёл вдоль цепи, подбадривая офицеров. В тот момент, когда Марков вступил на железнодорожную насыпь, бронепоезд вдруг разразился беглым огнём. Генерал кинулся вниз, успел спрятаться под бетонный переезд, когда ухнул разрыв снаряда, рассыпая камни, песок и обломки рельсов.

Под бетонной крышей виадука он оказался не один — здесь нашли укрытие ещё несколько офицеров. Конечно, это не украшает самого храброго в армии генерала, но главное — не смущаться, все твои поступки должны выглядеть естественными.

— Твою мать!.. — разразился проклятиями Марков. — Красная сволочь по моей папахе бьёт, снарядов не жалеет. Лишь бы не в цепь. Переждём здесь несколько минут.

Осмотревшись, заметил, что рядом стоит... Мушкаев.

— Поручик! Мы с вами второй раз сегодня встречаемся в обстоятельствах, так сказать, несколько схожих. Только здесь противник поближе.

— Так точно, ваше превосходительство.

— Кутепову доложили? Выполнили мой приказ?

— Так точно. Шёл в первой цепи.

— Ещё бой не закончен. Скоро атака. Ваша рота на левом открытом фланге. На бронепоезд пойдёте. Потом уличный бой на станции. Вы, господа офицеры, помните, что уличный бой — особый вид сражения. Здесь надо хорошо видеть каждый уголок и очень хорошо стрелять. Твою мать!.. Как бьёт...

Снаряды разрывались над головой, и виадук раскачивало и трясло. Под разрывы продолжался разговор с офицерами.

— Наша политика простая: мы защищаем благо Родины, — говорил Марков. — Мы — солдаты. Жизнями своими защищаем Россию. Наша политика — бой. И вести нашу политику надо быстро, решительно и целесообразно.

Мушкаев, слушая, прикусил губы и вытаращил глаза — не дай бог генерал поймёт, что он воспринимает его высказывания как обычную генеральскую тупость.

Постепенно обстрел ослаб. Снаряды падали реже и далеко в степи.

— С вами, поручик, мы ещё встретимся не раз, — сказал Марков Мушкаеву, — поможете с одним делом разобраться. А сейчас всем готовиться к бою!

Он покинул убежище, но папаху нёс в руке. Быстрым шагом направился к цепям. Красные вели огонь, но к такой стрельбе он привык. Временами, правда, падал, когда слишком густо бил пулемёт. Добрался до передовой цепи 1-й роты. Солнце перевалило за полдень. Самое жаркое время дня.