Владимир Рынкевич - Наука умирать

— Лавр Георгиевич на это не рассчитывает. Автономов, Сорокин для него враги, командиры войск противника. Вот Антон Иванович Деникин, тот высказывает мысли о возможности повернуть красных против немцев. Но это в порядке фантазии. Ведь почти все кубанские станицы перешли на сторону большевиков.

— Это, Юрий Николаевич, временная вынужденная Маскировка. Переименовали станичных атаманов в председателей Советов или в комиссаров, станичное правление — в исполнительный комитет. Люди те же, а их настроение будет зависеть от успехов нашей армии и от предательской политики большевиков, в которой они, наверное, уже разобрались.

Они проходили мимо большой хаты, где во дворе звенели, визжали, щебетали женские голоса, и среди всяческих «Анька, не валяй Ваньку» вдруг услышал ось: «Зуева, когда свой пулемёт в порядок приведёшь?» Из калитки вышла женщина с вёдрами, направилась по воду. Не женщина, а прапорщик: гимнастёрка, погоны, сапоги, но при этом юбка, а из-под фуражки выбиваются волнистые белокурые локоны.

— Это здесь наши пулемётчицы? — спросил Марков. — Я вчера одну видел на мосту. Хорошо вела огонь. Девушка, вам помочь?

— Спасибо, ваше превосходительство, но негоже генералам ведра носить.

— Мы не только генералы, но и мужчины, — сказал Марков.

— Разве? А мы и не знали, — ответила девушка и с хохотом побежала к колодцу.

— Остатки женского батальона, — со вздохом сказал Плющевский-Плющик, — они в октябре 1917 Зимний защищали. Корнилов их бережёт — в обозе держит. Так что ж, Сергей Леонидович, присылайте своего офицера. Я ему дам документы, посоветую кое-что.

Отправив Мушкаева в штаб, Марков вызвал Родичева на улицу и отдал ему секретный приказ: «Побриться, начиститься, принять бравый вид — и со мной на прогулку в женский батальон...»

Шли по станице, наполненной отдыхающими офицерами. Искавшие выпивку и, по-видимому, нашедшие её собирались группами и громко разговаривали. Можно было услышать слова: «Учредительное собрание... Екатеринодар... Социалисты... Корнилов... Монархисты...» Другие тем временем прогуливались с казачками или медсёстрами. Офицеры наконец-то побрились, не спеша, по возможности привели в порядок шинели и сапоги и честь генералу отдавали по всем правилам, независимо от степени опьянения.

— Этого поручика я уже сегодня встречал, — сказал Марков, когда появилась пара: офицер и пулемётчица. — Но что интересно, Гаврилыч, тогда он шёл с казачкой, а теперь в женский батальон проник.

— А я его недавно с медсестрой видел. Поручик Дымников из 3-й роты.

Поручик и пулемётчица, поравнявшись, отдали честь, она улыбалась, он уставился на генерала ничего не выражающими круглыми светлыми глазами. Молодой человек с очень правильным лицом. Таких изображают на пояснительных рисунках к положениям воинского устава. Женщины, наверное, считают его красавцем.

Потом генерал сказал:

— Значит, донжуанит этот Дымников. В моём полку, лицо знакомо, а что-то я его почти никогда не вижу. Как он в бою?

— Вперёд не лезет, но и не отстаёт. В расстрелах не участвует. Кутепов его ценит. А мы, Сергей Леонидович, в гости не к той девушке идём, с которой поручик разгуливает?

— Мы идём ко всем. А там разберёмся.

Выступив 18-го поздно вечером, армия шла всю ночь и половину дня, пройдя более 40 километров, достигла цели — станицы Усть-Лабинской, где её ожидали красные, войска Сорокина начали атаковать армию уже с рассвета. Арьергард — Партизанский полк под командованием полковника Богаевского [33] Богаевский Африкан Петрович (1872-1934) — генерал-майор, начальник 1-й гвардейской кавалерийской дивизии. Георгиевский кавалер. Участник «Ледяного похода», В 1918 году командовал Партизанским полком, 2-й бригадой. С мая 1918 года — председатель Совета управляющих отделами ВВД (Донского правительства) и управляющий иностранным отделом. С февраля 1919 года — войсковой атаман Донского казачьего войска. Эмигрировал в 1921 году, умер в Париже. с трудом защищал громоздкий медленный обоз. В так называемом полку всего 400 человек, в обозе — 500 тяжелораненых, сутками мучающихся под открытым небом без перевязок, без лекарств, умирающих От заражения крови, с ужасом прислушивающихся к звукам боя, сжимающих под одеялом револьвер, чтобы вовремя покончить с собой.

К середине дня армия оказалась в кольце диаметром 4—5 километров. Чтобы спастись, надо было удержать нападающих с тыла и разбить преграждающих путь к Усть-Лабинской и к мосту через Кубань на южной окраине станицы. В этот один из тяжелейших моментов похода вдруг Оказалось, что главная ударная сила — Сводно-офицерский полк — двигается без командира. Полк вёл Тимановский и отвечал молчанием на все вопросы о Маркове, только дымил привычной трубочкой.

Вдоль строя полка проехал Корнилов — как обычно, со знаменем и со свитой, — приостановился, посмотрел на Тимановского, но ничего не спросил, а пришпорил свою красивую буланую лошадь и поскакал вперёд. Решил сам командовать атакой. Ординарцы помчались с приказами. Юнкерский батальон атаковал правый фланг красных — окопы вдоль насыпи железной дороги западнее станицы, Корниловский полк — центр.

Командующий съехал с дороги в степь, где ещё сохранились посеревшие, потемневшие скирды прошлогоднего сена. У одной из них он выбрал место для наблюдательного пункта, забрался на скирду и в бинокль наблюдал атаку юнкеров. День был мрачный, облака превратились в тучи — вот-вот пойдёт дождь. Юнкера лихо, с криками «Ура!» бросились на окопы и вскоре исчезли в тумане за насыпью. Огонь в той стороне усилился, и вскоре появились фигурки юнкеров, бегущих обратно. Их преследовала цепь красных. Атака сорвалась.

Генерал Марков появился именно в этот момент. Верхом он подскакал к колонне своего полка, скомандовал: «Первая рота за мной! Бегом!» Он увидел Корнилова и подвёл роту к нему. Командующий оторвался от бинокля и приказал, указывая на отступающих юнкеров:

— Сергей Леонидович, пошлите Офицерскую роту туда!

Рота развернулась в цепи и пошла вперёд. Юнкера, увидев поддержку, останавливались и присоединялись к наступающим. Теперь красные повернули назад и побежали к своим окопам. Марков скакал вместе с наступающими, но его догнал ординарец Корнилова с приказанием вернуться.

— Сергей Леонидович, обстановка обостряется, — сказал Корнилов. — От станции Кавказской пришёл эшелон с новыми красными частями. Они сейчас будут атаковать станицу и вокзал с востока. Ведите свой полк и батарею Миончинского навстречу им. Атакуйте, контратакуйте, но переправа должна остаться за нами.

И вновь исход боя решил Марковский полк.

Миончинский быстро занял огневую позицию на подходе к станции. Сюда же прискакал Марков, его роты шли за ним. Генерал соскочил с лошади, снял папаху, расстегнул куртку — жарко стало после этих скачек. Вместе с Миончинским они нашли место для наблюдения за широким стволом старого дуба. Артиллерист без бинокля, с помощью пальцев измерял углы на местности и нацеливал орудия на выгружающихся из эшелонов красных. Они уже выкатили орудия и открыли огонь — куда-то в степь. Миончинский подал команду своим, и первый же снаряд упал рядом орудием красных, второй — прямо в орудие, красных номеров разнесло веером. Почувствовав, что их артиллерии не выдержать боя с артиллеристами-офицерами, красные затащили свои орудия обратно на платформы эшелона.