Садриддин Айни - Рабы

— Если б эмир слышал эти слова, — ответил амлакдар, — он сразу же сделал бы вас муфтием. И тогда вы избавились бы от необходимости ездить по полям, добывая корм для своей лошади.

— А мы избавились бы от вас! — добавил Урман-Палван. Все засмеялись.

Амлакдар тронулся дальше, к соседним полям.

Гулам-Хайдар снял свой урожай ячменя.

Назар-бай, арендатор вакуфных земель, увидел муллу Науруза, озабоченно ходившего вокруг тока, и сказал ему:

— Ни брюхо осла, ни брюхо его хозяина не насытится. Как говорится: «Ликуй, осел, — ячмень спеет!» Пока вы добыли этот «корм для коня», вы совсем выбились из сил! Теперь нельзя зевать!

— Если кое-что перепадет мне с этого тока, — ответил мулла Науруз, — так ведь и вам тут причитается. Почему ж я один должен хлопотать?

— Мне тут причитается одна десятая, а вам целая треть! Потому и забот ваших больше. А сверх того, вы отсюда возьмете еще две положенные доли — для даруги и кафсан. [77] Даруга — должностное лицо, следившее за кучами обмолоченного зерна, ответственное за то, чтобы крестьянин не пользовался новым урожаем до взимания амлакдаром подати. Кафсан — подать, взимаемая в пользу людей амлакдара или арендатора. Вот вы и должны охранять этот ячмень.

— Ну, я не так прост! Как только Гулам-Хайдар начал жатву, я день и ночь, не смыкая глаз, приглядывал за ним. И припугивал, крича: «Ты украл от этого урожая!»

— Ну, если вы присматриваете и знаете, что он не украл, зачем же его пугать?

— Чтобы, оклеветав его, получить больше.

— Молодец, мулла! Вы могли бы пойти ко мне в секретари.

— Для этого я недостаточно грамотен! — вздохнул мулла.- Но если б вы мне поручили охрану этих урожаев, с этим я справился бы вполне.

— Что ж, подумаем об этом! — ответил Назар-бай и поехал. Мулла Науруз крикнул ему вслед:

— Будьте спокойны. Здесь у нас ничего не пропадет!

Гулам-Хайдар провеял ячмень и сгреб в кучу.

Мулла Науруз сходил на реку, принес сырой песок и посыпал его по горсти в середине тока и по краям с четырех сторон. Из кармана он достал деревянное клеймо и вдавил его в сырой песок.

Замысловатый узор, выбитый на этом клейме, начал засыхать и осыпаться. Закрыв таким способом доступ ворам к урожаю, мулла Науруз отправился за арендатором Назаром-баем.

Гулам-Хайдар убеждал муллу Науруза поторопиться:

— Возвращайтесь скорей. А не то что ж я тут буду сидеть? Мулла Науруз с Назаром-баем приехали лишь через неделю. Когда, привязав под деревьями своих коней, они подошли к току, мулла Науруз завопил:

— Отсюда воровали!

— Вам приснилось, — ответил Гулам-Хайдар.

— Во сне ли, наяву, а ты украл!

— Докажите.

— Доказать? Клеймо — доказательство. Но где оно? Оттиска-то нет?

— Какой же оттиск продержится неделю на сухом песке? А песок-то ведь давно унесло ветром.

— Отговорки вора!

— Грех, отец, называть вором земледельца, который целый год занят тем, чтоб добыть урожай для дармоедов.

— Ну, ладно, — успокоил муллу Назар-бай. — Найдем, когда будем брать зерно с тока.

Крестьяне, оказавшиеся в поле, подошли, говоря:

— Изобилие сему току!

— Изобилие, — усмехнулся Гулам-Хайдар. — Если наш мулла так молится за нас, погляжу, каково-то будет изобилие на ваших токах.

— Ты муллу не задевай, а то попадешь в неверные! — засмеялся один из крестьян.

— Если все это есть мусульманство, то пусть я буду неверным! — ответил Гулам-Хайдар.

Мулла, недовольный этим разговором, строго сказал:

— Не шути! Если я объявлю тебя неверным, тебя поволокут к казию, и он прикажет забросать тебя камнями как богоотступника, как «оскорбившего пророка».

Сафар, сидевший молча на краю тока, спокойно сказал:

— Ой, не пугайте нас, мулла. Мы и не такое видывали.

— А ты, видно, уже забыл, как висел на дереве? Чего лезешь в чужой разговор?

— Висел на дереве! Повесьте еще, сбросьте с башни. [78] Стр. 134. …сбросьте с башни — Имеется в виду Большой минарет в Бухаре (XII в.), с которого сбрасывали преступников. Ну! — рассердился Сафар.

— К чему этот спор, о чем? — прервал муллу Назар-бай и кивнул Гулам-Хайдару: — Вставай. Бери решето. Займемся делом.

Гулам-Хайдар наполнил решето зерном.

Мулла Науруз и Назар-бай стояли, раскрыв свои мешки.

С полным решетом Гулам-Хайдар подошел к ним.

— Это, — сказал Назар-бай, — за охрану зерна. Сыпь в мешок муллы.

Второе решето ушло к первому. Гулам-Хайдар наполнил третье решето.

Со стороны деревни показались деревенский имам, старшина, ведавший распределением воды, и цирюльник, бежавшие к току с мешками в руках.

— Это решето сыпь своему мулле за молитву! — сказал Назар-бай. — Четвертое — старосте за распределение воды. Пятое — цирюльнику за бритье твоей головы, как полагается истинному мусульманину.

Гулам-Хайдар, рассчитавшись с этими долгами, наполнил шестое решето.

— Это, — сказал Назар-бай, — сыпь в мой мешок, как десятую долю того зерна, которую ты уже высыпал.

— Разве одно решето составляет одну десятую от пяти решет? — удивился Гулам-Хайдар.

— Как только перевалило за четыре с половиной решета, уже считается десять полных решет. Это исконный обычай у нас в Бухаре! — объяснил Назар-бай.

— Пропади он пропадом, такой обычай, — плюнул Гулам-Хайдар.

— А ты захотел, чтоб из-за тебя нарушалось то, что установлено предками?

— «Обычаи народа равносильны велению Корана», — сказал мулла Науруз, повторив то же на арабском языке. — Так написано в книгах.

— Если б вы сейчас и не заговорили, все равно решето зерна вами уже получено.

— Когда один муравей тащит зернышко, другой муравей всегда помогает.

— Ты молчи да выполняй обычаи! — сказал староста Гулам-Хайдару.

— Если вы собрались на грабеж, грабьте сами, я вам не помощник! — отбросив в сторону решето, потерял терпение Гулам-Хайдар.

Он сел в стороне, обхватив руками колени и безнадежно глядя на свой урожай.

— В таком случае я его заменю, — сказал староста. Он сбросил халат, взял решето и подошел к зерну.

— Ваш мешок раскройте, брат Назар-бай! — предложил он арендатору.

После того как староста высыпал в мешок Назара-бая два решета, он предложил:

— Из расчета трех десятых сыпьте подряд два решета мулле Наурузу.

Так, не получив сам еще ни одного зерна, Гулам-Хайдар уже отдал восемь решет своего ячменя.

Мимо проезжал на коне какой-то дервиш, [79] Стр. 135. Дервиш — бродячий монах-мусульманин. одетый в лохмотья. Остроконечная расшитая шапка высилась на его голове, раскрытый кокосовый орех [80] Кокосовый орех — Имеется в виду продолговатой формы чаша для сбора подаяний, сделанная из скорлупы кокосового ореха или из тыквы. висел на животе, сухая полая тыква покачивалась на бедре. Длинную палку с острым наконечником он держал в руке, как копье. Дервиш подъехал и сошел с седла.