Виктор Московкин - Тугова гора

Дементий, заметив князя, поклонился и кивнул на татарина.

— Знакомца встретил, княже.

— Со времен плена знакомец? — без интереса спросил князь.

— Да нет, — усмехнулся кузнец, — из Бурытаева воинства. Как громили слободу, так я его спас от оглобли мастера Екима. Вот прискакал сюда. Рассказывает: мурза подался во Владимир к Александру Ярославичу Невскому, жаловаться подался — обидели его ярославцы.

— Пусть жалуется. Этот-то чего отбился от Бурытая?

Кузнец почесал в затылке.

— Видишь ли, княже, был я у них в плену, насмотрелся — и там разные люди. Это пастух, взял его мурза в поход, сначала радовался: честь все-таки. Но не по праву ему служить у мурзы, не хочет к нему больше. Может, взять его к нам, я бы его к кузнечному делу приспособил. Вон какой крепкий парень. Пойдешь, Улейбой? — спросил Дементий молча слушавшего татарина. Тот робко посмотрел на князя и кивнул.

— Дело твое. Только не до этого сейчас. Где Данила?

— Здесь я, княже. — Данила, стоявший поодаль, подскочил к князю.

— Вели седлать. Отправляемся в Переяславль. Здесь больше делать нечего.

По пристальному и дрогнувшему взгляду дружинника Константин определил: Данила понял, что ростовский князь отказал в помощи.

— Княже…

— Ну что тебе?

— Вчера мы потолковали с ростовскими воинами — придут они к нам, обрадовались, что наконец-то смогут посчитаться с погаными. Как же теперь?

— Зачем ты это сделал? — рассердился князь. — Воины те — не сами по себе, они — княжеские.

— Винюсь.

— Ох, Данила! Самовольничаешь много.

— Винюсь, князь, — снова повторил Данила, но глаза его блестели задорным весельем.

Два всадника молодцевато вымахнули на высокий берег, застыли в изумлении. Перед ними расстилалось Плещеево озеро. Над голубой чашей садилось солнце. Левее, в долине, был сам город, с разбросанными кривыми улочками, с куполами церквей. Прикрываясь рукой от слепивших солнечных бликов, один из всадников восхищенно воскликнул:

— Кудря, глянь, красота-то какая! Тут, пожалуй, воды поболее, чем во всей нашей Волге.

На спокойной воде, отливавшей золотом, лениво плавали чайки, а под самым берегом, под обрывом, причалив лодку-долбенку, дюжие мужики возились с сетью. Все они были в нательных рубахах, подвернутых штанах, босиком; подшучивая друг над другом, они старательно тянули за веревки, сужали распоры большого бредня, Поплавки мотни трепыхались — сеть. шла с рыбой.

— Эй, рыбаки! — закричал всадник. — А скажите-тка, князь Александр Ярославич в городе на своем подворье али здесь в терему на Ярилиной горке?

— А ты кто. такой, что нашего князя спрашиваешь? — откликнулись из-под берега.

— Ярославский я, — весело ответил всадник. — Топорком прозываюсь.

— Топорком? Вона какое у тебя прозвище-то. Александр Ярославич зачем тебе?

— Не мне. Нашему князю Константину Всеволодовичу. Дело есть до него.

Всадник стоял на самом обрыве, горячил коня.

— Где же сам-то, князь Константин? — спросили его.

— А мы впереди. Сейчас и он прибудет.

— Ну вот прибудет, тогда и говорить станем.

И опять старательно тянули рыбаки за веревки.

— А вы кто такие? — не мог уняться всадник, обиженный невниманием. — Больно разговорчивы!

— Мы-то! Мы — княжеские дружинники.

— Хо! — подбоченился Топорок. — А видать, плохо вас кормит князь, что себе пропитание добываете. Вот наш князь щедрой.

— Позавидуешь вам, — хохотнули под берегом. — У нас не так: каждый своим хлебом разживается. Вот и ты, уж коли прибыл да ухи хочешь, слезай-ка с коня, подмогни.

— Это можно, это мне в охотку. — Топорок соскочил с коня, передал поводья товарищу.

— Меч отцепи, мешать станет.

— И то дело, — легко согласился Топорок, отдавая меч Кудре.

Топорок заскользил по песчаной крутизне к воде. Один из рыбаков с озорными глазами вдруг сказал, обращаясь к загорелому человеку со всклокоченной небольшой бородкой, — капельки воды искрились в бороде у того:

— Что, княже господине, не устроить ли ему купель? Больно сноровистый. Дерзок!

— Давай, — засмеялся тот в ответ.

— Но, но, не балуй!..

Топорок отпрянул, но мужики уже подхватили его, раскачали и швырнули в воду.

— Утопнет, никак… Нет, глянь-ка…

Топорок вынырнул, зло оглядываясь, размашисто доплыл к берегу, но в сторону от рыбаков.

— Дьяволы, вы мне за все ответите! — Отплевываясь, он стал выбираться на берег. Потом сел, начал выливать воду из сапог.

— Как, Олександра Ярославич, еще разок купчем? — спросил рыбак с озорными глазами. — Вишь, не остыл еще.

Топорок так и схватился за голову: «Олександра Ярославич! Неужто и князь с ими? Ну, попал!..»

— Княже господине! — выкрикнул он с испугом, разглядывая человека со светлой бородой. — Прости неумного!

— Не серчай, воин, — сказал Невский. — Вели своему товарищу встретить Константина. Жду его в тереме… Гринька! — крикнул он потом стоявшему поодаль отроку. — Проводи Топорка, дай ему переодеться.

Накинув на плечи халат, Александр Ярославич стал подниматься по склону. Топорок растерянно смотрел ему вслед.

— Как же ты нашего князя не углядел? — насмешливо спросил его рыбак с озорным взглядом.

— Углядишь тут, когда вы все одинакие, — сердито буркнул дружинник.

Александр Ярославич Невский, великий князь Владимиро-Суздальской Руси, летнее время проводил в Переславле, в вотчине своего отца. Будучи как-то в добром расположении духа хан Батый вручил Александру тарханную— охранную — грамоту, по которой никто из татар не смел вторгаться в его волости. Цены не было такой грамоте! Без догляда ханских лазутчиков здесь устраивались воинские потехи: дружинники учились владеть оружием, — сюда под княжескую опеку стекалось население: пахари, ремесленники, — край процветал. Но во время неудачного восстания Андрея Ярославича, меньшого брата (Невский был тогда в ставке хана Сартака, кочевавшего в донских степях), — татаро-монгольское воинство полководца Неврюя ослушалось запрета своего повелителя: переяславский княжеский дворец был разграблен и сожжен.

Александр Ярославич поставил временный летний терем на берегу Плещеева озера, на Ярилиной горе, полюбил его и все теплые месяцы проводил в нем. Сюда приезжали по своим делам и со своими спорами удельные князья, отсюда в разные города шли распоряжения, частым гостем был здесь митрополит всея Руси Кирилл, муж большого ума, великий рачитель своей земли.

Константина ярославского, своего племянника, Александр Ярославич встречал с высоким почетом. Стоял на крыльце островерхого, легкого, изукрашенного искусной резьбой терема, в кафтане с отложным, алого бархата воротником. Из-под распахнутого плаща, отороченного куньим мехом, виднелся широкий серебряный пояс. Были нарядно одеты и его ближние дружинники, стоявшие по обе стороны князя, в том числе (к удивлению Топорка) рыбак с озорными глазами, оказавшийся лихим дружинником, сотником Драгомилом. Это были боевые соратники, участвовавшие во всех походах: и на задиристых литовцев, и заносчивых шведов, и на злонамеренных немецких рыцарей.