Виктор Московкин - Тугова гора

Топорок радовался нежданному поручению, гордился: обласкали его князь Константин и Данила Белозерец. При выезде из Переяславля они отозвали его и долго говорили, что он должен сделать: он должен скакать во Владимир, узнать, там ли удравший из Ярославля татарский вельможа Бурытай, и если там, то что тот собирается предпринять. Назвали ему верных людей, у которых можно остановиться и на кого опереться.

Конь щиплет траву. День погожий, приятно обвевает ветерок, Топорок лежит и мечтает. А о чем может мечтать добрый молодец, оставивший за спиной восемнадцать весен? Какие бы ни были дела — дела-то приделываются, забываешь сделанное, принимаешься за другое, а вот она, зазноба, если она есть у тебя, все время в памяти, в сердце, она не забывается. Мечтает он о Настасье, своей суженой. Настаска тоже тянется к нему и плачет (вот глупая!), когда он куда-нибудь уезжает. «Вот бы узнала, куда и зачем сейчас еду, — обмерла бы со страху».

Топорок решил вздремнуть часок — все-таки полсуток не слезал с коня, — а потом ехать. К тому времени и жара поспадет. Но верный и чуткий Разгар вдруг поднял голову и тихо заржал.

Воин припал ухом к земле и тут же вскочил: и он услышал топот многих коней, еще далекий. Он отвел коня чуть далее в лес, похлопал по шее, велел ложиться. Разгар беззвучно повиновался.

Пробравшись вперед, так, чтобы видна была дорога, Топорок застыл.

То, что он увидел, ошеломило его. Большой отряд татарских конников шел в сторону Переяславля. Уверенная осанка бывалых воинов, богатая одежда, щиты, копья, луки, саадаки, полные стрел, передний всадник держит над головой татарское знамя — раскрашенное древко с развевающимся конским хвостом; но что было самое непостижимое для Топорка — вслед за знаменосцем, скакал с, надутым от важности лицом Бурытай, тот самый Бурытай, которого он должен был найти и узнать, что тот намерен предпринять. Привычным взглядом Топорок отметил, что в отряде было не менее двух сотен всадников.

Если бы не удаляющийся конский топот, Топорок подумал бы, что все это ему привиделось. Бесславно удиравший от разгневанной толпы с остатками своей сотни татарский вельможа вдруг, как в сказке, предстал перед ним опять с воинами. Да какими! Впервые Топорок подсознательно ощутил неистощимую силу тех, кто нагло топчет его землю.

Что-то надо было делать. Первое, о чем он подумал: скакать к Константину Всеволодовичу. А потом понял, что это не решение. «Нет, я обязан, должен узнать о намерениях Бурытая».

И, уже не раздумывая, он погнался за татарским отрядом.

Ему не составило особого труда догнать отряд: татары хоть и ходко шли, но без горячечной спешки. В одном месте, у мелкой каменистой речушки, они даже сделали небольшой привал. Топорок следовал осторожно, часто останавливал коня, прислушивался. Он уже твердо был уверен, что Бурытай направляется в Переяславль к великому князю Александру Ярославичу Невскому, и у него даже мелькнула мысль — обогнать и прийти первым, предупредить. Но отказался: с мурзой мог ехать проводник, который знает неведомые ему, Топорку, тропы, и, минуя Переяславль, проводник поведет отряд на Ростов и далее на Ярославль.

А Бурытай и в самом деле особо не спешил. Аллах стал милостивее к нему. Осадив неудачливого воителя за напыщенные и не к месту сказанные речи, царев посол Китата, правда не без просьб родственника Тутара, решил дать Бурытаю две сотни отборных воинов из своей свиты. Сказалось тут и то: Бурытай ехал к великому князю, Китата не мог допустить, чтобы русские вдоволь посмеялись, увидев татарского военачальника в таком истерзанном виде, с кучкой таких же истерзанных нукеров, — пострадала бы честь тех, кто владеет ныне половиной Вселенной.

Бурытай ехал в самом радужном настроении, раздувался от спеси.

Княжеский летний терем на Ярилиной горе был далеко виден. Разглядывая его, мурза засомневался. Как было бы внушительно хорошим наметом подскакать к крыльцу всем отрядом. Но не примут ли русские их стремительный подход за внезапное нападение и не встретят ли стрелами? У князя Александра наверняка людей больше. Отряд с горы, конечно, уже заметили, успеют подготовиться.

Разумнее было бы оставить воинов на расстоянии чуть дальше полета стрелы, а самому с двумя сотниками ехать к князю. Или послать вестника с предупреждением о приезде. Но гордость Бурытая протестовала: он не просить приехал — требовать!

С ясностью представив, как он будет разговаривать с князем, мурза распалился, ожег плетью коня. Все его воинство, поднимая дорожную пыль, ринулось следом за ним.

Княжеский терем стремительно нарастал. Сейчас навстречу взметнется рой смертоносных стрел, какая-то из них выбьет его из седла. Бурытай внутренне сжался…

Перед самым крыльцом терема он с трудом осадил коня, подняв его на дыбы. Лицо его выражало растерянное недоумение. Непостижимо, но княжеский двор был пуст. Только на крыльце стоял белоголовый мальчишка, с любопытством смотрел на прибывших; не было в его глазах ни страха, ни удивления — одно любопытство.

Бурытай пришел в ярость. «Ишачье племя! Всех давно пора вырезать. Корня живого не оставить. Только так! Ведут себя как победители, будто не данники. Как встречают!»

Брызгая слюной, заорал на отрока:

— Что стоишь? В ноги! Где Александр? Князь где?

Мальчишка не стал падать в ноги, а поклонился низко.

— Туточки Александр Ярославич. Сейчас позову.

Но Бурытай уже соскочил с коня, рванулся вверх по крылечным ступенькам. Навстречу ему из покоев шел сам князь Александр Ярославич.

— Что шумишь, багатур? — В голосе князя было участие. — Что случилось-то? Аль обидел тебя кто?

— Как встречаешь царева посла? — Бурытай еще не мог подавить в себе крика, хотя вид князя, его спокойствие произвели на него впечатление. — Совсем загордился?

Александр Ярославич смиренно развел руками.

— Прости, багатур, не знаю, как звать-величать тебя. Ты не предупредил о своем приезде, вот нехорошо и вышло.

Смиренность его усыпила мурзу, не заметил, как наливаются гневом глаза князя.

— Не предупредил! — чванливо выкрикнул Бурытай. — Зачем предупреждать? Каждый час жди, всегда жди! Только так!

— Ай, багатур! — Голос Ярославича стал звенеть. — А еще называешь себя царёвым послом. Рвешься в терем, как был, в пыли, с плетью, наглый. Себя позоришь перед своими воинами, меня хочешь позорить. Неужто перевелись достойные послы у царей ордынских? — Князь укоризненно покачал головой. — Смотри, твои воины притомились в дороге, да и ты еле на ногах держишься, хоть и орешь. Остынь и потрапезуй со мной за столом, и поговорим мирненько, как у нас делается, у людей русских. Чаю, у вас не по-другому, или уже всё в Орде наперекосяк пошло? Ты даже не сказал: кто ты и с чем приехал. Криком да и чем другим, багатур, меня не возьмешь.