Александр Струев - Царство. 1951 – 1954

— Как вести себя будем?

— Подождем, подумаем. Нам, Лазарь, необходимо большинство в Президиуме сформировать, тогда шайку крикливую прихлопнем.

— Как сопляки желторотые надоели! Недавно в глаза заглядывали, пылинки сдували, а теперь командуют. Хрущев с сияющей лысиной на цыпочках прибегал: «Можно? Извините! На что обратить внимание?» А теперь — начальник, не подступись!

— Пробились! — невесело уточнил Молотов. — Не к нам, Лазарь, к Сталину пробились.

— Иосиф специально новую кровь пустил, чтобы нас изжить, — прорычал Каганович.

— Надоели Сталину свои. И ведь отодвинул от себя, рыжий черт!

— Хорошо не расстрелял, как бедолагу Вознесенского.

— Вовремя сдох, верблюд конопатый! — отчеканил Молотов. — Но фигурой Сталин был великой. Если б не он, от России бы и кусочка не осталось, в рабстве бы гнили: или англичане с американцами сожрали, а может, японцы с фашистами. Как Сталина ни ругай, его заслуга, что русские на белом свете есть.

— Да, Сталин был величайший человек, тут другого не скажешь! А Хрущев при каждом удобном случае его лягает.

— Берия первым начал, как и Хрущ, отмыться хотел, так сделать, чтобы о нем люди заговорили.

Лазарь Моисеевич пнул носком снежный ком, очевидно только свалившийся на дорожку с ближайшей елки.

— Плохо чистить стали, сволочи! У меня на дворе тропинки сплошь завалены, не идешь, а спотыкаешься. Приеду домой, всех вые…у! — ругался Каганович.

— Да успокойся, Лазарь, разберемся с молодежью! — снова опережая спутника, пообещал Вячеслав Михайлович. — Мы с тобой при Сталине уцелели, а эти, — Молотов скорчил пренебрежительную гримасу, — сопляки!

Пара двигалась по дорожке, петляющей высоким лесистым берегом Москвы-реки. Внизу, за рекой, покуда хватало глаз, простирались бескрайние заснеженные поля.

— Очкастого вовремя сцапали! — заметил Каганович.

— Лопоухого благодари, его заслуга.

— Хоть одно важное дело сделал, Берию удавил.

— Надо ему должное отдать, не сдрейфил.

— А мы, Вячеслав, сдрейфили.

— Теперь это совершенно неважно, — безразлично выговорил министр иностранных дел. — Важно держать руку на пульсе. А пока не мы, а твой холуй Хрущев руку на пульсе держит. Ушами хлопает, а пульс считает! Он не такой дурак, каким прикидывается.

В тишине зимнего парка послышался голос молотовской супруги:

— Слава! Лазарь! Возвращайтесь, пора за стол!

— И-де-е-е-м! — сложив руки рупором, протяжно откликнулся Вячеслав Михайлович.

Спутники повернули в сторону дома.

— Хрущ совсем не дурак! Зря мы его недооценивали.

Молотов не отвечал.

— Тяжело будет балабола в унитаз спустить, — закончил мысль Каганович.

— Спустим. Наш авторитет — это не хрущевское кудахтанье. Мы пустобреха из Москвы в Казахстан выпрем, министром сельского хозяйства у казахов сделаем. Пусть целину пашет и кочевникам мозги вправляет.

— Там ему самое место.

— И, главное, везде свой курносый нос сует, как успевает?! — негодовал Молотов.

— Крестьянская хватка.

— А про Серова что скажешь? Ведь хрущевский выкормыш, на Украине при Никите сидел.

— Мудозвон и хапуга!

— Некстати он в руководстве госбезопасности оказался, вошкается под ногами!

— По большому счету и Жуков некстати.

— Этот совсем некстати. Серов по сравнению с ним мальчик голозадый. А Жуков — акула! — определил Молотов. — Ему волю дай, он не мешкая неугодных слопает, и нас, и разлюбезного другана Хрущева. Жуков спит и видит, как бы царственную корону на свою квадратную башку нацепить. Он, как Берия, в жизни своего не упустит.

— Сталин первый о его фанфаронстве сказал.

— Знал! — скривился Молотов. — Товарищ Сталин таких, как Жуков, насквозь видел. Он его под Берию держал, а Берию под Жукова. В такой позиции они для Сталина не опасны были. А сейчас Жуков без привязи — приезжает без доклада, заходит без разрешения, сидит, развалившись, как у себя дома.

— Не зря Сталин его из ЦК выпер.

— То больше тактика была, чтоб спесь с зазнайки сбить.

— Я слышал, весной пятьдесят третьего Жуков должен был в Генштаб вернуться, чтобы Берию придавить, — припомнил Каганович.

— Не исключаю.

— Жукову крепкий ошейник нужен!

— А кто его сейчас удержит, ты? — останавливаясь и придерживая товарища за рукав, спросил Молотов.

— Хер! — тоскливо отозвался Лазарь Моисеевич. — Жуков сегодня к одному Хрущеву прислушивается. Ведь Хрущ его с Урала в Москву перетащил.

— И Жукову лысый баки забил! — воскликнул Молотов и, поежившись, добавил. — Давай поторапливаться, Полина звала!

Уже совсем стемнело. Звезды стали яркими-яркими. Серебристый серп месяца поднялся выше, осыпая дремлющие в снегу ели сказочным золотистым сиянием.

— Жуков единолично армией командует. Булганин, болванчик, на работе не засиживается, то к б…дям едет, то в Сочи с балеринкой летит. Не смех ли?! — неприязненно говорил Каганович.

— Распи…дяй! — подытожил Вячеслав Михайлович. — Хрущев его Машке квартиру на Горького дал, знаешь?

— Рука руку моет!

— За тупость и пустозвонство Иосиф Булганина рядом держал. Это же надо, у Сталина первым заместителем председателя Совета министров ходил!

— Потому что неопасный, — нравоучительно отозвался Каганович. — Очень правильно рябой поступил, я бы такого простака тоже замом имел. — Булганина Хрущ в объятия подобрал. А за Никиту Сталина благодари, он его нашел.

— Никита с Аллилуевой в Промакадемии учился. Надежда мужу про украинского самородка и напела.

— Мы для Сталина невыгодные стали, слишком большой авторитет заимели, сужали его бесконечный триумф. А тут Хрущ подвернулся! — излагал Молотов.

— До Хрущева Попов Москвой командовал, перед Поповым Щербаков был, тоже пацаны ершистые. Сталин еще прилично с нами поступил. Верноподданных ленинградцев ни блокада героическая не спасла, ни безграничная преданность.

— Все под прицелом были, — кисло усмехнулся Вячеслав Михайлович и пригладил аккуратные усики. — Мою Полину, сука, арестовал! Я его на коленях умолял — отпусти, что она сделала? Какая из нее шпионка?! За партию умереть готова была, за этого рыжего пидараса Сталина! Не пожалел бабу, а все, чтобы меня побольнее боднуть, чтобы я на его место не заглядывался! — с возмущением продолжал Молотов. — Тигром смотрел, когда я за исключение жены из партии голосовать отказался.

— А жену Буденного за что посадил?

— Она б…дь была.

Каганович заулыбался:

— За б…дство у нас не наказывают.

— И жену Калинина в казематы отправил, сука хромоногая! — Молотова трясло. — Под конец жизни Сталин совсем ошалел!

— Хрущ, Вячеслав, по сравнению с рыжим неоперившийся птенец, который летать хочет.

— Пусть полетает пернатый! Никита такой прыткий, что с высоты е…нется!