Саймон Скэрроу - Братья по крови

Септимий ткнул большим пальцем в сторону столешницы:

– А как быть с ним?

Нарцисс мельком глянул на прикрытого лохмотьями бывшего соглядатая своего врага.

– Он больше не нужен ни нам, ни кому-либо еще. Так что – ножом по горлу, лицо изуродовать до неузнаваемости, и в Тибр. Паллас, я думаю, уже хватился. Так что пускай его Муза исчезнет без следа, а хозяин попереживает, самовлюбленный ублюдок… Всё, действуй. Я пошел.

Британия, июль

– О боги, боги, – укоризненно поцокав языком, вздохнул сириец. – Я вижу, эта вещь побывала не в одной переделке.

Он изучающе оглядывал панцирь Катона, поводя пальцами по вмятинам и ржавчине, образовавшейся в желобках, изображающих рельеф мускулатуры. Затем он повернул его тыльной частью.

– Здесь хоть немного получше. Чего и следует ожидать от одного из самых бесстрашных офицеров императора… О подвигах префекта Квинта Лициния Катона ходят легенды.

Прежде чем ответить, тот иронично переглянулся со своим другом центурионом Макроном:

– Легенды? Ну да, во всяком случае, среди торговцев доспехами…

Сириец смиренно потупил голову, после чего поставил панцирь и повернулся к Катону со слегка виноватым выражением.

– Увы, господин, но мне думается, что восстановить эту вещь обойдется дороже, чем она на самом деле стоит. Само собой, я рад буду дать справедливую цену, если вы захотите обменять эту вещь на новую.

– Справедливую… держи карман шире, – благодушно проворчал Макрон со стула, на котором вольготно расположился: ноги вытянуты вперед, мощные руки сложены на груди. – Не слушай его, Катон. Я лучше пошлю кого-нибудь из ребят в кузню оружейника, и тот подстучит, где надо, молоточком за цену в разы более скромную, чем этот негодяй заломит за замену.

– Воля ваша, благородный центурион, – мягко ответил сириец, – только каждый удар, как вы изволили выразиться, молоточком по этому панцирю может ослабить всю вещь целиком. От него доспех местами становится хрупким. – Он с участливо-почтительным видом повернулся к Катону. – Мой дорогой господин, я ведь себе этого не прощу. Я ночами спать не буду из переживания, что вы отправитесь на войну с этими жестокими варварами в панцире, который может подвергнуть вашу жизнь опасности, а Рим – лишить услуг одного из сильнейших офицеров империи.

Макрон цинично гоготнул на всю палатку.

– Не позволяй этому шельмецу залучить тебя в сети. Нет ничего плохого в том, что твой доспех слегка починен. На параде оно, может, смотрится не самым лучшим образом, но свое предназначение оправдывает сполна.

Катон кивнул, но вид панциря на столе определенно подсказывал, что когда-то этот доспех знавал лучшие дни. Вместе с остальным снаряжением и оружием он был куплен в гарнизонных лавках Лондиниума [4], когда они ранее в этом году возвратились с Макроном в Британию. Та покупка делалась наспех и обошлась дешево, а интендант тогда пояснил, что прежде хозяин у этого панциря был всего один – аккуратный и рачительный трибун Девятого легиона, который этот доспех надевал лишь на смотры, а при повседневной носке ограничивался кольчугой. Обман раскрылся лишь тогда, когда надраенность потускнела, а полировка сползла. По замечанию Макрона, эту штуку таскали еще со времен Юлия Цезаря.

Катон, глубоко вздохнув, определился с решением.

– Ну так что, возьмешь?

На губах торговца мелькнула улыбка, и он сплел перед собой пальцы, якобы взвешивая свои соображения.

– Думаю, прежде вам имело бы смысл взглянуть, на что именно вы поменяете ваш панцирь, и уж тогда можно будет согласовать приемлемую цену, благородный господин.

Сириец повернулся к сундуку, который в палатку префекта внесли двое рабов. Ловким жестом он отомкнул задвижки и поднял крышку. Внутри лежало несколько свертков из толстой шерсти. Торговец взялся их поочередно разворачивать, пока не остановил выбор на двух, которые и поместил на стол рядом с панцирем Катона. Их он развернул полностью, явив взгляду кольчугу и нагрудник, серебристо поблескивающий чешуйчатыми пластинами. Сделав шаг в сторону, чтобы заказчик как следует видел доспехи, сириец почтительно указал на свои товары.

– Мой господин, я предлагаю вам самые превосходные доспехи во всей империи и по самым умеренным ценам, какие только можно сыскать. Даю вам слово Кира из Пальмиры, – сказал он, положив руку на сердце.

– Ах, вон оно что, – кивнул Макрон. – Ну, тогда душа моя спокойна. Сделка обещает быть достойной, Катон.

Торговец проигнорировал колкость и скромным изысканным жестом поманил префекта к столу. Катон с минуту поразглядывал доспехи, после чего протянул руку и приподнял уголок кольчуги, пробуя ее вес.

– Легче, чем вы думали, да? – спросил сириец, проводя пальцами по металлическим кольцам. – Кольчуги делаются в основном из дешевого железа, но не эта. Их изготавливает мой двоюродный брат, Патолом из Дамаска. Я уверен, вы о нем наслышаны.

– Все только о нем и говорят, – буркнул Макрон.

– Мой двоюродный брат усовершенствовал новый сплав, увеличив в нем содержание меди, что сделало его легче без ущерба для прочности. Отчего бы вам его не примерить, благородный префект, не посмотреть, как он на вас сидит? Это совсем не обязывает вас к покупке.

Катон задумчиво притронулся к доспеху кончиками пальцев.

– А и вправду, отчего бы нет?

– Позвольте, господин.

Сириец подхватил кольчугу и, сноровисто ее скатав, обхватил тяжелую скатку пальцами, готовясь надеть. Катон пригнулся, чтобы пролезть головой в шейную пройму, и сжал в кулаки пальцы, просовывая руки в короткие рукава. Торговец натянул на него кольчугу, расправил и, изящным движением словно смахнув с нее воображаемые пылинки, отошел в сторону, сведя ладони под клинышком треугольной бородки.

– Пусть это всего лишь скромная кольчуга, – умильно воскликнул он, – но на вас она сидит как влитая! Как перчатка из тончайшего сафьяна! Изысканно настолько, что просто нет слов.

Катон повернулся к небольшому походному столику, где у него стояло зеркало, лежали щетки, скребки и самосский горшок с ароматным маслом, которым он умащал себя после омовений. Держа на отлете бронзовое зеркало, он взыскательно себя оглядел. Кольчугу окаймлял зубчатый узор, а на поджаром теле Катона она действительно смотрелась очень ладно. Металл на теле ощущался несколько легче обычной кольчуги и мягко поблескивал на дневном свете, струящемся через приоткрытые складки палатки.

– Удобно, правда? – угодливо мурлыкал сириец. – В походе в ней можно идти весь день, а на закате еще и сразиться, испытывая усталость вдвое меньшую, чем в вашем старом панцире. И движения не так сковывает. Движения у воина должны быть слитны, разве не так? А в этом доспехе у вас будет свобода Ахиллеса, о благородный господин.