Саймон Скэрроу - Братья по крови

Тут в голову пришла и еще одна неутешительная мысль.

– Если его смерть уже стала достоянием гласности в Вирокониуме, то до Изуриума эта новость долетит сама собой, дайте только срок.

– И… что? – растерянно посмотрел Отон.

– Это может укрепить позиции Венуция. Если же он убедит своих, что смерть Остория на какое-то время оставляет нас без головы, то он может сплотить вокруг себя достаточно знати, чтобы доставить нам кучу серьезных хлопот. Вы же слышали, что сказала королева: ее хватка за власть теряет прочность.

Отон задумчиво кивнул:

– Тогда нам лучше порадеть, чтобы она как можно скорее получила те деньги.

– Разумеется, господин трибун. Если б у нас на месте был действующий командир, способный завизировать платеж…

– Ах, будь оно… А ведь ты прав. – Отон озабоченно нахмурился, и тут глаза его зажглись: – Постойте! Но ведь у нас есть свой собственный сундук с казной! Мы бы могли использовать его.

– Нет-нет-нет! – словно прикрывая этот самый сундук, расставил руки Макрон. – Это деньги наших людей. Их жалованье и сбережения. Если их затронуть, господин трибун, тут невесть что поднимется.

Катон знал, что его друг прав. Сундук с казной для каждого подразделения священен почти так же, как сигнумы, под которыми солдаты идут в бой, отдавая за них свои жизни. Эти крепкие, кованные железом сундуки содержат все на свете богатство этих людей, все их мечты и упования на то, чем они займутся после того, как истечет многолетний срок службы. Если эти сундуки сейчас опустошить, а содержимое их отдать королеве бригантов, то люди взъярятся не меньше Макрона. Потеряет свое добро и префект, но он хоть будет отдавать себе отчет, что эти деньги помогут купить в провинции мир.

– Ну и что с того? – невозмутимо спросила Поппея своего мужа. – Это ведь твои люди. Твои солдаты. Они сделают все так, как ты им прикажешь. Им так полагается.

Макрон, набрав полную грудь воздуха, сдерживая себя изо всех сил, спокойно обратился к жене своего начальника:

– Прошу прощения, госпожа, но вы ведь не знаете, о чем говорите. Это дела солдатские. Поверьте мне в одном: если вы заберете деньги этих людей, то отвечать за последствия я просто не берусь.

– Как это не беретесь, центурион? Вы должны. Вы же офицер. Давали клятву верности императору, вышестоящим командирам… Если мой муж отдаст вам приказ, то вы должны будете его выполнять и требовать такого же подчинения от других.

Макрон посмотрел на нее задумчивым взглядом бешеного быка. Эх, сейчас бы рявкнуть этой суке закрыть пасть и не соваться в чужие дела – так, чтобы обделалась… Но тут осторожно прокашлялся Отон и, взяв ладонь жены, мягко сказал:

– Радость моя, ты права. Но разбираться с этим положением дел буду я. А не ты.

– Пфф! – Поппея презрительно фыркнула и выдернула ладонь. – Ну так разбирайся.

Улыбнувшись одними губами, трибун повернулся к своим офицерам.

– Значит, вы думаете, щупать содержимое сундуков с казной нежелательно?

– Нежелательно – это еще мягко сказано, командир, – хмуро процедил Макрон. – Будь моя воля, я бы выразился куда крепче.

– Ну а вы, префект? – перевел Отон взгляд на Катона. – Вы как считаете?

– Мы сейчас вдали от остальной армии, господин трибун. Положение крайне деликатное. И менее всего, что нам сейчас нужно, это беспокоиться о настроении наших людей. К тому же даже если б мы последовали вашей рекомендации, не факт, что содержимого наших сундуков хватило бы на насыщение аппетита Картимандуи. А в таком случае нас будет ждать преогромная беда с обеих сторон. Так что я вам самым решительным образом советую так не поступать.

– Так что же тогда? Если я дам слово, что мы пошлем ей казну сразу же, как воротимся в Вирокониум, а там не окажется никого, кто сможет завизировать платеж, то королева Картимандуя, как бы это сказать… слегка осерчает.

– Да не слегка, а просто взбесится, – уточнил Макрон. – Да еще и опозорится перед своим народом.

– Все это нам придется разгребать, когда настанет время, – рассудил Катон. – А пока самое важное – это взять Каратака и отослать его отсюда как можно дальше и как можно скорее. Весть о смерти Остория, господин трибун, разглашать пока не следует. Оставим ее при себе: неизвестно, как она скажется на и без того непростом положении. А пока делаем то, что от нас ожидают: посещаем пир, выслушиваем здравицы королевы в честь Каратака, а со светом прибираем его к рукам, снимаемся с лагеря и со всех ног спешим обратно в Вирокониум. К той поре как до бригантов дойдет известие об Остории, что-либо менять будет уже слишком поздно. Разумеется, вам потом придется очень шибко похлопотать перед лицом следующего губернатора провинции, чтобы оплата к Картимандуе все-таки ушла.

– Хм, легко сказать, – кисло ухмыльнулся Отон. – А если оплата сделана не будет? Я ведь дал слово, а значит, буду обесчещен.

– Если такова цена за то, чтобы вывести из игры самого опасного врага, то ее стоит отдать.

– Вам хорошо, вы тут ни при чем… Командую-то я.

– Все соответственно рангу, господин трибун, – поджал губы Макрон. – Иногда вы сгрызаете волка. А бывает, что волк сгрызает вас.

Отон нахмурился:

– Это что еще за хреновина?

– Да так, поговорка. Решение все равно за вами.

– Спасибо за напоминание об этом, центурион Макрон. Помощь просто неоценимая. – На секунду Отон крепко, мучительно зажмурился, что было силы вдохнул и распахнул глаза резко, как хищная птица. – Ладно. Сразу, как только заберем Каратака, уходим отсюда. Пока же об Остории никто не говорит ни слова.

– Думаю, имеет смысл известить и Горация, чтобы то же самое сделали в лагере, – вставил Катон.

– Да, конечно. Первым делом. – Отон раскрыл вощеную дощечку и замешкался: – У кого-нибудь есть стилус?

Макрон посмотрел недоуменно; Катон машинально потянулся к подсумку, но вспомнил, что все лишнее оставил в лагере.

– Ужас, – сокрушенно вздохнул Отон и, вынув из ножен кинжал, как мог, накарябал им Горацию короткое послание. После этого он махнул посыльному, который тотчас подбежал.

– Это доставишь в лагерь, – распорядился Отон. – Отдашь лично в руки префекту Горацию. Скажешь, чтобы действовал строго по моим указаниям. Уяснил?

– Уяснил, господин трибун.

– Тогда ступай.

Посыльный рывком развернулся.

– Да постой ты, – раздраженно окликнул его со спины Отон, – не суетись. Это привлечет к тебе внимание местных. Покажи им, что у римлян голова всегда холодная. Понял?

– Слушаю, господин трибун, – не оборачиваясь, ответил солдат и ровным шагом двинулся к коновязи, где вспрыгнул в седло и неторопливым аллюром направил коня к воротам, постепенно скрываясь из виду на тропе, ведущей вниз к поселку.