Иосиф Опатошу - Последний в семье

Сорка оглянулась с ощущением, что стены, крыша, потолок вдруг стали прозрачными и тысячи глаз уставились на нее со всех сторон. Она натянула на голову простыню и спряталась.

Дверь открылась, и мама Бореха, тетя Гитл, громко поприветствовала: «Доброе утро!» Она расцеловалась с Соркой и уселась на кровать, вроде как рассматривая вышитые узоры на Соркиной ночной сорочке. Она говорила мягко, как мать, и помогла Сорке одеться.

Сорка заметила, как тетя Гитл что-то ищет в кровати, и помрачнела. Увидев, что тетя открывает и закрывает рот, будто желая что-то спросить, Сорка рассердилась и вышла из комнаты.

Тетя Гитл бросила Соркину сорочку, пожала плечами и подошла к сыну, который все это время стоял у окна и барабанил пальцами по стеклу.

— Что такое, Борех?

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, ты знаешь… Ты знаешь, лучше меня… Это грех. Где это слыхано? Даже у гоев, не рядом будь помянуты… Я, не дай Бог, не подозреваю Сорку, своя кровь, я уверена, что она честный ребенок… Между вами что-то произошло? Вы поссорились? Ты должен рассказать маме! Что молчишь? Что-то должно было произойти, иначе… Смотрите, как он стоит, будто воды в рот набрал! С тобой разговаривают!

Вошла Сорка, стала причесываться и по их бледным лицам и по тетиному быстрому уходу поняла, что между матерью и сыном что-то произошло.

— Мама что-то тебе сказала? — Сорка подошла так близко, что Борех почувствовал, как ее волосы скользят по его щекам.

— Она сказала… — Борех покраснел, не зная, как закончить фразу.

— Что она сказала?

— Она сказала, что это грех.

— Что за грех? — улыбнулась Сорка.

— Думаешь, мама неправа? — Борех вдруг посерьезнел.

— Я же тебе сказала, у тебя безумная жена, — засмеялась Сорка. — И скажи тете, что, если она будет слишком вмешиваться, она только все испортит. Я хочу, чтобы ты ей об этом сказал!

— Она же мама! — обиделся Борех.

— Так и оставайся с мамой!

Борех растерялся, словно был виноват, готовый на любые жертвы, лишь бы не поссориться с Соркой. Он стал целовать ей руки:

— Сорка, не сердись. Не обижайся на каждую мелочь.

— Разве ты не понимаешь, что тетя меня сейчас обидела, и неприятно обидела? Ты видел, с каким лицом она вышла? Что она тут высматривала? Чистую ли жену получил Борех?

— Это же еврейский обычай, — попробовал оправдаться Борех.

— Обычай! А я не хочу, чтобы за мной следили! Иди уже и скажи тете, что она меня обидела. Пусть не ходит с таким лицом и не думает, что это ее обидели и одурачили, выдав за ее единственного сына неизвестно кого!

Борех вышел из спальни, как послушный ребенок. Сорка переоделась, сняла украшения, надела длинное платье в пол. Казалось, она собирается в дорогу. Довольная, что всем досадила, Сорка хотела, чтобы с ней считались, и была уверена, что Борех будет молчать. Пусть знают, что не все в их власти. У нее тоже есть свое мнение по поводу себя самой. С необычной прической, сделавшей ее старше, и лицом, словно изменившимся за одну ночь, Сорка вышла к гостям.

Она сразу же заметила, как все помрачнели, приосанилась и расцеловалась с отцом:

— Что такое, папа, почему ты ничего мне не желаешь?

— Доченька, ты меня огорчаешь!

— Я?

Недовольно поглядев на отца, она спросила:

— Что ты имеешь в виду, папа? Прошу тебя…

Тетя Гитл потянула Мордхе за рукав и велела молчать. Она решила, что у молодоженов что-то произошло и нужно подождать. Если бы действительно что-то было не в порядке, Борех бы не утаил от нее. Тетя обняла Сорку:

— Ты, конечно, голодна, пойди перекуси что-нибудь.

После семи благословений гости разъехались. Каждый увозил с собой новость о том, как Сорка обошлась с Борехом. В окрестных городках эта весть произвела такой шум, будто речь шла о важном событии мирового масштаба. Неделями соседи с удовольствием обсуждали эту новость. Легкомысленные особы, сплетничавшие по-польски по субботам во время чтения Торы, неустанно повторяли эту историю и каждый раз так веселились, будто слышали ее впервые. Семейные пары, будучи в хорошем расположении духа, смаковали подробности и каждый раз заключали:

— Дочь богача может позволить себе все, что угодно!

В лесу стало тише обычного. Брайна, как всегда, трудилась не покладая рук и обсуждала с Соркой каждую мелочь, собираясь сделать ее главной по дому и передать хозяйство. Сорке это вскоре надоело, и она попросила оставить ее в покое.

— Хорошо бы было, доченька, — Брайна постоянно затыкала подол платья за пояс, — если бы я жила вечно, но никто не знает, что принесет завтрашний день, а хозяйство без хозяйки, как говорил нам твой дедушка — умный был человек, — что корабль без кормчего. Пора, Сорка, взрослеть и снимать детские туфельки, пора!

Каждый раз после такого разговора Сорка словно спохватывалась, что она действительно уже не девочка, а Брайна стареет день ото дня. У нее во рту остался всего один зуб, а когда Брайна говорит, у нее дрожит подбородок, и сморщенная кожа на лице обвисла. Сорка упрашивала ее:

— Брайна, сделай милость, возьми кого-нибудь еще в дом, сколько можно работать? Ты совсем себя загонишь!

— Что? Передать все добро вертихвостке в шляпке? — Брайна сердито подбоченилась. — Ты думаешь, как раньше было? Девушка, поступая на службу к хозяину, знала: на первом месте — Господь, на втором — хозяин. Тот выдавал ее замуж, и даже после свадьбы она могла жить в доме у хозяина. А теперешние фифы? Управляющий Мойша нанял девушку: она носит шляпу и перчатки, разговаривает с детьми по-польски и жалуется на Марьяну, мол, ее «пан» — глупец, потому что не пристает к ней. Ну зачем мне такая зараза в доме?

Сорка смотрела, как Брайна аж тряслась во время своего рассказа, и думала, что у той никогда не было собственной семьи. Через полгода после свадьбы у нее умер муж, больше она не выходила замуж и с тех пор осталась у них. Любовь, которую женщина испытывает к мужу и детям, Брайна отдала их семье. Она так прикипела душой к дому, что ни на минуту не расставалась со связкой ключей, висевшей на поясе ее передника. Ночью Брайна держала ее у изголовья и с закрытыми глазами могла отыскать все, что только было нужно. Разговаривая, она то и дело проверяла, на месте ли ключи. Во время последнего из семи благословений Брайна в присутствии сватов передала ключи Сорке и принялась показывать, от чего какой ключ. Она говорила о них так подробно, с такой теплотой, как будто речь шла не о железных ключах, а о детях.

Первые пару дней, когда Сорка принималась хозяйничать, Брайна ходила вокруг, словно потерянная, с чувством, что путается у всех под ногами и только мешает. По привычке она постоянно нащупывала ключи, забывалась, разговаривала сама с собой, посылала крестьянку доить корову, распоряжалась загнать кур в курятник, кричала, что полы плохо вымыты. Потом она вдруг вспоминала, что уже не хозяйка, и вздыхала. Во всем, что творилось во дворе, Брайна видела недостатки, жаловалась, что Сорка еще ребенок и все ею понукают, а сама она, мол, вмешиваться не желает, и сердилась, что ее труды пошли прахом. От переживаний Брайна почувствовала слабость, слегла в постель, и никто не знал, что с ней произошло. Когда Сорке надоело носить с собой связку ключей, потому что она никогда не могла найти нужный, она отдала их Брайне обратно, и старуха воспрянула духом.