Иосиф Опатошу - Последний в семье

Рутковский настаивал, чтобы они остались. Кроненберг пообещал, что вернется, как только отвезет даму домой, и вышел вместе с Соркой.

Сев в сани, Сорка выдохнула. Она удивлялась, почему могильный дух всегда сопровождает покойника, и вспомнила о своей матери.

Она облокотилась и понурила голову:

— Как все глупо.

— Что, жизнь?

— Все!

— Если бы люди знали, как жить, не было бы большей радости, чем смерть. Еще один день. Есть ли что-либо приятнее для усталого человека, чем мягкая кровать? Огорчает то, что мы постоянно портимся, не созреваем, ведь земля притягивает к себе только спелые плоды. Вы еще так юны, совсем ребенок, а сколько переживаний уже выпало на вашу долю! Выпало против вашей воли…

— Замолчите! — перебила Сорка.

— У меня и в мыслях не было вас обидеть.

Сорка не ответила, глотая слезы. Она хотела сказать, что он не имеет никакого права так говорить, что он для нее чужой. Разве он не видит, что она полностью в его власти, не спит по ночам, ждет его приезда, а он?.. От него она не ожидала таких слов. Ему известно, что она ждет его каждый вечер с замиранием сердца, ждет, когда он скажет, что любит ее, когда увезет в свои леса. Что он молчит? Просиживает долгими зимними вечерами и разговаривает обо всем, кроме их отношений. И как бы Сорке ни хотелось затронуть эту тему, упрямство и природная гордость всегда удерживали ее. Ее внутренний голос постоянно подсказывал, что Кроненберг заберет ее из дома и сбежит вместе с ней.

Теперь Сорке казалось, что она ошиблась и сама убедила себя в этом, а Кроненберг равнодушен к ней. Ей было невыносимо слышать, как он свистит лошадям, даже не удосуживаясь взглянуть на нее. У Сорки сжалось сердце. Она вспомнила об умершем, о том, что скоро станет матерью и, может быть, умрет в родах. Все в ней кричало: зачем человек рождается, чтобы потом исчезнуть?

В тот месяц, когда Сорка должна была родить, Кроненберг почти не приезжал. Она сердилась, по десяти раз на день писала ему письма с упреками, рвала их, потом узнала об отъезде Кроненберга и расстроилась еще больше. От переживаний и душевных мучений Сорка родила раньше срока.

В тот же день она получила от Кроненберга корзину роз. Каждую минуту она ждала его приезда, но он не приезжал. Прошел день, другой, несколько недель, но его все не было. Однажды Борех, будучи в хорошем настроении и играя с дочерью, бросил вскользь:

— Что-то Кроненберга не видно?

— Не знаю, — покраснела Сорка.

— Может, он болен?

Она не ответила.

— Хочешь, я пошлю выяснить, в чем дело?

— Не стоит.

— Все-таки знакомый…

— Если хочешь, пошли!

В тот же день они узнали, что Кроненберг уже три недели как уехал из дома. Родители не знают, где он находится. Сорка чувствовала себя виноватой, полагая, что это из-за ее упрямства. Она должна была признаться ему, а не ждать. Кто его знает, он способен на все! Она сама собственными руками помешала своему счастью, а теперь ходит и плачет! Прекрасно! Она сидела с ребенком на руках и глядела в окно, считая, что раз уж ей суждено было родиться на свет, то она так и окончит свои дни в этих тихих огромных комнатах, вечно ненавидя Бореха и рожая детей, как все еврейские жены.

Ребенок расплакался. Она посмотрела мокрыми от слез глазами на красного младенца, не веря, что сама родила его, и не стала успокаивать. Вошла Брайна:

— Что случилось? Почему кричит эта маленькая обжора?

— Не знаю.

— Смотри, как ты ее держишь! Ты сломаешь ей что-нибудь!

— Держи ее сама.

— Как она бросается ребенком? Что она тебе, мячик? Давай ее сюда! О-ца, о-ца, о-ца-ца! Ты, обжора, ты! Почему у меня на руках она не плачет? Я знаю, почему ребенок кричит!

— Почему?

— Она смотрит на кислое мамино лицо.

Сорка не ответила, забрала ребенка, покормила его и уложила спать. Весь день она пролежала на диване, глядя в окно и ожидая, пока кто-нибудь придет. Вошел радостный Борех:

— Знаешь, кого я сегодня видел?

— Кого?

— Кроненберга.

Сорка сдержалась, выказывая равнодушие, и небрежно спросила:

— Как у него дела?

— Здоров, как бык. Говорит, был за границей и собирается к нам. Он передавал тебе привет.

— Где ты встретил его?

— Этот сумасшедший бродит по лесу с ружьем.

Сорка легла спать раньше, чем обычно. Ей хотелось побыть одной. Она была счастлива. Сорка решила обо всем ему рассказать, уверенная в том, что он любит ее и уехал, скорее всего, от горя. Теперь он бродит по лесу и думает о Сорке. Так она пролежала до поздней ночи в мечтаниях, а когда задремала, кто-то осторожно постучал в окно. Услышав стук во сне, Сорка хотела открыть, рама не поддалась, она рассердилась на себя, вздрогнула и поднялась с кровати. Было тихо. Она попыталась вспомнить, что слышала во сне, но не смогла и стала ворочаться на постели. В стекло легонько постучали, словно кинули горсть гороха, она вспомнила, что слышала стук во сне, и вздохнула. Сорка выглянула в окно, никого не увидела, но, всмотревшись в темноту, различила лицо. Она знала, что это Кроненберг, и, хотя толком не разглядела его, начала лихорадочно одеваться, набросила на себя шубу и натянула сапоги. Забыв заправить ночную сорочку, Сорка тихо вышла на крыльцо. Она почувствовала присутствие Кроненберга и вздрогнула. Сосульки, висевшие на его волосах, коснулись Соркиного разгоряченного лица. Они немного постояли молча, обнявшись, чувствуя, как их дыхание становится тяжелым и прерывистым.

— Ты по мне скучала?

— Нет!

— Я тебе не верю!

— Тогда почему ты заставил себя так долго ждать?

— А вдруг ты меня не любишь?

— Я?

— Дорогая моя!

— Не оставляй меня одну!

— Я приехал за тобой!

— Хорошо!

— Тогда идем.

— Прямо так? — Сорка указала на свою одежду.

— Это не важно.

— Куда мы пойдем?

— Сани ждут нас.

— А ребенок? — Сорка остановилась с протянутыми руками.

— Ребенка придется оставить.

Сорка не ответила, на цыпочках прокралась в дом, написала несколько слов в записке, положила ее на стол, постояла немного над спящим ребенком, словно над маленькой птичкой, и без горечи разлуки вышла из дома. Молча, тихо они проскользнули между деревьями, и чем глубже они удалялись в лес, тем тоскливее становилось Сорке. Она не верила, что оставляет ребенка. Что-то подсказывало ей, что еще не поздно, она может одуматься и вернуться. Кроненберг обнял Сорку, прогнав из головы все сомнения, усадил ее в сани, устроил поудобнее, и они исчезли в чаще леса.

Как только утренний свет начал пробиваться сквозь лес, посеребрил верхушки деревьев и крышу сарая, разбросал блики тут и там, Брайна проснулась.

Брайна знала, что сегодня суббота, можно поспать подольше и понежить старые косточки. Однако привычка взяла свое, и она встала с постели.