Серо Ханзадян - Царица Армянская

— Пей, недоросток. И поведай, куда ты отправляешь соль? Соль Кохбы —

великое благо и богатство земли моего отца. А?..

— Я?.. Никуда не отправляю, — растерянно забормотал староста. — Из

Вавилона приезжают и увозят нашу соль, государь. А взамен мы получаем

ткани, шелка, парчу, хлопок...

— И все это тебе одному? — усмехнулся Каранни.

Староста бухнулся ему в ноги и стал отбивать поклоны.

— Так издавна заведено, божественный. За соль мы подати не платим...

— Кончай! — резко оборвал его Каранни и тут же пожалел. Стоит ли

сердиться на этакого жалкого человека. — Пей лучше, остуди язык. В такую

ночь я не расположен прикончить даже тебе подобную мелочь. Мецамор поразил

меня. Я сейчас добр, в гостях ведь. А ты заруби на носу, коротышка: отныне

будешь поровну делиться солью с Мецамором. Слыхал, половина им. Не меньше.

Староста залпом выпил вино и протянул кубок царевичу:

— Если ты самолично еще раз наполнишь мой кубок, божественный, все

будет, как пожелаешь!..

Каранни от души расхохотался. Артит Арар вспомнил сказочного младенца

Вардгеса. Он тоже так смеялся в пещерах горы Ара. Артиту Арара доводилось

раза два самому слышать этот смех. Младенец Вардгес — полубог. Он —

водяной. Обитает в верховьях реки Карсах. Вина, как Каранни, не пьет.

Предпочитает, говорят, брагу, которую, кстати, охотно попивает и этот

коротышка-староста, заедая ее жареной чечевицей, любимым лакомством

жрецов.

Каранни предал сожжению всех мецаморских жрецов, и теперь в храме нет

служителей. Артит Арар и сам бы, своими руками сжег, уничтожил всех этих

жрецов, мерзких чревоугодников, средоточие всего злого, гнойник в сердце

земли. Но, увы, его рука не поднималась против них. О великий

Мажан-Арамазд, что они наделали, эти жрецы?! Предательством хотели лишить

нас силы и мощи, способствовать тому, чтобы хеттский царь прибрал все

себе?..

Каш Бихуни не переставая жевал сушеный изюм и жареную чечевицу.

Каранни опустил кубок на скатерть.

— Уберите все! — приказал он слугам и, обращаясь к Артит Арару,

решительно проговорил: — Твой город надо стереть с лица земли. А жителей

вывезти куда пожелаешь.

Артит Арар смиренно склонил голову, но в душе вскипела боль: Мецамор

приносит ему большой доход. Как же лишиться всего этого?..

Каранни не распространялся, твердо сказал только следующее: Мецамор

будет разрушен. Останутся там лишь медеплавильни, упрятанные в подземелье,

подальше от чужих глаз, чтобы никто не знал их месторасположение и никто

не имел бы туда доступа. У каждого работающего в медеплавильнях оттуда

всего одна дорога — на кладбище.

Закончив с распоряжениями, царевич заявил, что хочет попариться в

бане. Мецаморская баня состояла из трех помещений: в первом бассейн с

холодной водой, во втором — с горячей и в третьем — парная. Пол снизу

подогревался, и потому везде было тепло. Странно, но и тут вдруг

вспомнилась Нуар, и сердце сдавила тоска.

На следующий день со всеми своими полками, со всеми родоначальниками

престолонаследник покинул эти места, оставив в Мецаморе лишь Каш Бихуни,

чтобы помог Артит Арару разрушить город.

Сначала они вступили в Кумайри-Ширак. Там царевича встретили с

подобающими почестями. Оттуда завернули в Басиан и проследовали прямо к

нефтяным месторождениям.

Дочерна загорелые и вымазанные нефтью рабы наматывали на конец

длинной деревянной жерди войлок, опускали ее в заполненные нефтью глубокие

ямы. Войлок намокал, рабы извлекали жердь и выжимали нефть в глиняные

чаши.

Каранни объявил, что половина нефти должна поступать царствующему

дому, и выехал по направлению близлежащего владения рода Габегов. Их

жилища были устроены в подземельях, селились они там вместе с домашними

животными, в ужасной грязи.

Каранни потребовал, чтобы для скота отвели особые помещения и люди

впредь жили отдельно и в чистоте.

— Вы же погибаете в этом зловонии! И дети у вас больные. Если и

выживают, то негодны к воинской службе. Уберите скот из своих жилищ, и

боги снизойдут к вам, станут милостивыми.

На земле Габегов, как сказали царевичу, в лесу живет дикое племя.

Каранни хотел встретиться с его предводителями, но это ему не удалось.

Едва царевы люди заходили в лес, его обитатели как сквозь землю

проваливались.

Объехав все ближайшие провинции, Каранни возвратился в Мецамор, когда

в его окрестностях уже отцвели абрикосовые сады. От города почти ничего не

осталось.

— Все исполнили, как ты приказал, божественный! — доложил Каш Бихуни.

— А из сестер моих кто-нибудь прибыл?

— Да, как раз сегодня.

От Мецамора осталась только та часть, где среди скал в пещерах

скрывались медеплавильни. Сохранили в целости и дом старшего горнового да

несколько жилищ в подземелье, которые еще присыпали сверху, чтобы их вовсе

не было видно.

Каранни поспешил в шатер, раскинутый на берегу реки, где разместилась

со всей своей челядью и служанками его сестра. У него их более тридцати.

Интересно, кого выбрал Таги-Усак?.. Многие уже замужем — за

родоначальниками, военачальниками и даже за жрецами. Но и незамужних

хватает. Интересно, какая из них...

Над шатром развевалось царское знамя. У входа стояли на страже два

воина.

Каранни раздвинул полог, закрывающий вход.

— Где ты, сестра? Покажись.

Служанки тут же разбежались и забились в темные углы. Внутри шатра

был еще один полог. Вот раздвинулся и он. Каранни увидел сестру.

— Приветствую тебя, дорогая! Ты умница, что отозвалась на мою

просьбу, приехала.

Сестра прослезилась, прижимаясь к его высокому плечу. Каранни тем

временем силился припомнить, от какой из отцовых жен эта его сестра. Но

так и не вспомнил. Он подвел ее к возвышению, убранному коврами и

подушками, бережно усадил и спросил:

— Как там наш отец, сестричка?

— Волею богов пока жив.

— А что ты знаешь о царице?

— Она ведь отбыла на поклонение в Нерик... И еще не вернулась.

Астролог Таги-Усак, передав мне о твоем желании, поспешил к царице.

— А как твоя мать?

— Моя мать? — с удивлением переспросила сестра. — Моей матери нет,

сын моего отца. Она уже давно подарила свет своего солнца тебе, брат мой.

И тут Каранни вспомнил ту жену своего отца, которая родила эту

девушку. Он нежно погладил ее густые волосы.

— Если я просватаю тебя за достойного человека, не станешь

противиться?

В глазах девушки промелькнуло удивление.

— Я никогда не посмею воспротивиться желанию своего божественного

брата, если бы он даже решил отдать меня за последнего нищего.