Серо Ханзадян - Царица Армянская

собравшихся, освящать их.

Семеро одетых во все черное жрецов вынесли из храма горящую свечу,

зажженную от священного огня, и подошли к идолищу. Оно семь раз обернулось

вокруг себя, издавая при этом какие-то ужасающие звуки, затем остановилось

ликом в сторону реки Тер Мадон. И тут же все собравшиеся на площади

опустились на колени. Хеттские жрецы вынесли из храма еще и другие

идолища, обвязали их цепями, чтобы, как считалось, души не отлетели, и

стали дуть в рожки, извлекая хриплые и пронзительные звуки, стали кидать

камни и пускать стрелы в стены храма, отгонять злых духов. Потом вдруг

разом завопили:

— О бог Шант, сам себя породивший, снизойди! Предотврати злую напасть

и покарай сошедших с пути, тобою указанного!

Постепенно все входили в экстаз. Толпа на площади раскачивалась,

стенала и кричала.

Переодетый и на этот раз женщиной, Арбок Перч испытывал чувство

омерзения от всего, что творилось вокруг, но тем не менее старался всюду

успеть, все приметить. Сколько истовости, сколько безумия под прикрытием

колдовства и заговоров, чего только тут не было. А главное, он все больше

убеждался, что и паломники, и жрецы хеттские прячут под своими лохмотьями

оружие.

Упившиеся допьяна несколько хеттов колотили в дверь публичного дома.

Изнутри спросили:

— Кто там?

— Паломники.

— Хетты или армяне?

— Хетты, хетты. Мы хорошо заплатим.

— Не впустим. А богатства употребите на лечение своих пороков. Мы вас

не примем.

Хетты раскричались, потребовали немедленно открыть. Тут к ним подошла

целая группа медников во главе с Минаем, и хетты вынуждены были уйти.

А главная процессия тем временем направилась к въездным воротам

Нерика. Среди них выделялась Мари-Луйс со своей свитой. Она была вся в

белом, на голове жемчужная корона, увенчанная белой голубкой, тоже из

жемчуга. Удочеренная ею хеттская девушка, тоже вся в белом, была рядом с

царицей. Локоны ее обрамлял венок из белых цветов, в руках она держала

лютню, извлекая из нее нежные звуки.

За царицей следовала нерикская знать. Властитель Нерика держал в

руках сине-красно-желтое царское знамя с изображенным на нем ликом бога

Мажан-Арамазда.

Мари-Луйс приблизилась к собравшимся на площади армянским жрецам,

приложилась к рукояти подсвечника, в котором горела свеча, зажженная от

священного огня, и подала знак своей свите, чтобы продолжили путь.

Дорогой она краем глаза наблюдала за сбившимися в кучке хеттами,

пыталась определить, какое впечатление на них производит ее многочисленная

свита и как они себя чувствуют — смелы и решительны или, наоборот, не

очень уверены.

Как бы там ни было, но с приближением царицы и хетты тоже покорно

опускались на колени.

Мари-Луйс увидела вдруг в толпе Таги-Усака. Прижимая к груди лиру, он

стоял в группе медников. Выходит, ему удалось собрать отряд из мастерового

люда?.. Царице это пришлось по душе. Однако, когда она приметила рядом с

астрологом привлекательную девушку с венком из ивовых ветвей на голове, ей

стало не по себе и сердце словно ледяным холодом пронзило. Царица поманила

пальцем следующего за нею Арбок Перча и шепотом спросила:

— Кто эта девушка, что стоит рядом с Таги-Усаком?

— Дочь медника Миная, божественная, — ответил Арбок Перч без тени

зависти к Таги-Усаку. — Она у него единственная. Зовут Нуар.

— Красивая дочь у Миная! — задумчиво проговорила царица. — Замужняя?

— Ездила на поклонение к морю Наири... Там она принесла свою

девственность... на алтарь богам. Твой благословенный супруг Каранни выдал

ее замуж, однако человек этот умер в первую брачную ночь, не успев даже

воспользоваться своим правом...

— Выходит, дочь Миная — вдова?

— Да... Вдова. Но...

Нуар была очень нарядна, платье отделано драгоценными каменьями. Руки

унизаны браслетами и кольцами. Мари-Луйс, глядя на нее, подумала: уж не

престолонаследнику ли она подарила свою девственность?..

Что-то вроде ревности шевельнулось в ней.

Кого винить? Себя или эту Нуар? Цари, они ведь в таких случаях

безвинны. Им богами разрешено срывать девственность у любой из своих

подданных.

Как бы то ни было, а в сердце у Мари-Луйс словно заноза засела.

Процессия торжественно спустилась к берегу священной реки Тер Мадон.

Таги-Усак, Нуар и отряд ее отца следовали за царицей. Чуть выше по течению

бурлил небольшой водопад, но к запруде, у которой остановилась процессия,

вода утихла, и русло тут было очень широкое.

Жрецы, держа над головами маленькие фигурки, изображающие богов,

вошли в воду. И царица тоже ступила в реку, а за нею и ее свита. Стали

поливать друг друга водой. Всем сделалось весело, кто-то радостно

вскрикивал. Особенно ликовали девушки, и среди них Нуар. На запястье ее

рук, на босых ногах звенели и сверкали браслеты, разные амулеты. Все на

ней было красивым — и цепь на шее, и серьги, и пояс.

Вскоре все вышли из воды. Служанки переодели царицу, сняв с нее все

мокрое. Мари-Луйс погладила свою подопечную девушку-хеттку.

— Не замерзла, душа моя?

— Нет, матушка царица! — и девушка поцеловала руку Мари-Луйс.

Арбок Перч демонстративно прошел мимо Нуар, но процедил сквозь зубы:

— Ты бы тоже переоделась, не то простудишься, ошалелая козочка.

Нуар только засмеялась в ответ.

— Царица о тебе спрашивала.

— Обо мне — царица?.. — возликовала Нуар. — И ты, конечно, не

поскупился расписать меня?..

— Не гогочи, — резко оборвал ее Арбок Перч. — Ты же вдова. Стыдно.

— Стыдно тебе! — разозлилась Нуар. — Рука того, кому я была отдана в

жены, не коснулась меня, знай это и выкинь из головы все, что тебе в нее

надул бог лжи.

— Царица очень интересовалась тобою, — хитро ухмыляясь, сказал Арбок

Перч.

— Не думаю, что и она, как ее супруг, решит выдать меня замуж.

— А вдруг?..

— Надеюсь, только не за тебя.

Нуар опять весело засмеялась и побежала к своим.

Зарезали и освежевали коз и баранов, стали жарить шашлык. Начинался

праздник, который должен длиться девять дней и девять ночей.

Вечером, уходя на покой, Мари-Луйс, явно медля, огляделась вокруг,

ища Таги-Усака. Но его нигде не было. Не было и дочери медника Нуар...

* * *

В доме медника Миная в этот вечер сверкало море огней. Светильники

было чудо как хороши и все разные: то в виде львиной лапы, то головы

дракона. Дымок от них тянулся к ердику*.

_______________

* Е р д и к — отверстие в потолке помещения.

Нуар варила рыбу в глиняном горшке и пекла лепешки на раскаленных от

огня камнях. Одну из них, пышущую жаром, она протянула Таги-Усаку: