Серо Ханзадян - Царица Армянская

— Что случилось? Где ты была?..

— Меня тоже взяли в плен вместе с дочерьми властителя Нерика.

— А они?.. Что с ними?..

— Убили их... В храме бога Шанта. И меня хотели. Но воины-хетты не

дали. Узнали, что я хеттка, сказали: пусть эта останется с нами. Так я

жива. О матушка царица, я вечно обязана тебе.

— О Таги-Усаке ничего не знаешь? — спросила Мари-Луйс и в страхе

обмерла: не дай бог услышать самое страшное.

— Знаю, что он бежал. Его тоже сначала взяли в плен. Собирались

оскопить, но ему удалось бежать.

Царица облегченно вздохнула. Хотела еще спросить, не знает ли Ерес

Эпит чего-нибудь о дочери Миная, но самолюбие удержало ее.

— Уезжай к себе, к своим родителям, дочь моя! — только и проговорила

Мари-Луйс — Я буду просить Нуанза Вараша, чтобы он позволил тебе это.

— Нет, нет! Я не брошу тебя здесь одну! — возразила Ерес Эпит. — Я

всегда буду с тобой, матушка царица! Умоляю, не отсылай меня. Я поклялась

всем богам, что никогда не расстанусь с тобою!

Царица оставила девушку при себе.

* * *

Стемнело.

Мари-Луйс тяжело переживала позор своего пленения. Но кто в этом мире

не испил чаши горя?..

Толстый, грузный Нуанза Вараш в ярости носился из угла в угол, круша

все, что попадалось под руки. Царь Мурсилис прислал к нему гонца с

письмом: «Ты, — пишет царь, — совсем зарвался, Нуанза Вараш. Как смеешь

держать у себя армянскую царицу?! Какой уж день не шлешь ее ко мне. Она,

как и я, царского рода, а значит, и принадлежать должна мне. Немедленно

отправь ко мне Мари-Луйс!»

Бесновался Нуанза Вараш, а делать было нечего. Он понимал, что на

этот раз боги бессильны помочь ему.

А Мари-Луйс, наблюдая за его безумством, мысленно благодарила богов.

Это именно она в день, когда была взята в плен, послала к царю хеттов

письмо со своим человеком. В нем она писала: «Отважный Мурсилис, твой

верховный военачальник подлый вор. Я, осиянная богами, должна принадлежать

только тебе, и это совпадает с моим желанием. А Нуанза Вараш насильственно

удерживает меня при себе!..»

С этим письмом она послала царю еще и свой талисман. Не дождавшись

ответа, на другой день Мари-Луйс вновь писала Мурсилису: «Знай, о

царь-солнце, о божественный, что мой супруг, престолонаследник Каранни,

желая вызволить меня из плена, вернет тебе всех твоих подданных, бежавших

в разное время в нашу страну, а их бессчетное множество. И еще он отдаст

тебе тридцать рек и долин и многое другое, что пожелаешь. Ну, а не

пожелаешь, так стану я тебе женой и осчастливлю как сумею...»

И вот исполнилось. Она предотвратила дальнейшее продвижение Нуанза

Вараша в страну армян, а теперь и царь Мурсилис требует немедленно

переправить Мари-Луйс к нему, в его столицу Хаттушаш.

— Неужели ты и впрямь хочешь отправиться к Мурсилису, о царица?! —

сокрушалась мамка.

Ерес Эпит ничего не говорила, только плакала.

«Ну, а почему бы мне и не отправиться к нему? — думала про себя

Мари-Луйс. — Я ведь в ловушке, как овца среди волков. Отдавая себя на

съедение, спасу своих детенышей. О Эпит-Анаит, внуши моему супругу, что я

невинна перед ним. Предаваясь плотью своею его врагам, я чиста душою.

Стремясь как могу одолеть врагов, я мечтаю увидеть их однажды в оковах у

ног моего светоносного супруга!..»

Мамка запричитала в голос:

— Да простят и помогут тебе боги, царица моя!..

— Нет со мной отныне бога! — воскликнула Мари-Луйс и ощутила вдруг в

душе облегчение.

Ерес Эпит нежно ластилась к своей высокой покровительнице.

— О родник моей радости, Мари-Луйс, царь-солнце Мурсилис отнимает

тебя! — входя, воскликнул Нуанза Вараш. — Боги отступились от меня!..

Царица, с трудом скрывая отвращение, погладила его по плечу и

принялась утешать. Человеку, даже такому, как Нуанза Вараш, в трудную

минуту и ложное участие в радость.

Он попросил Мари-Луйс замолвить о нем доброе слово перед царем. Она

пообещала воздать ему должное...

В сопровождении отряда своей личной охраны Нуанза Вараш отправил

Мари-Луйс к царю Мурсилису.

Едва выехали из Нерика и вступили в пределы Хеттского царства,

Мари-Луйс приказала военачальнику охраны поднять знамя Хайасы.

Военачальник на миг заколебался, но в страхе перед своим царем подчинился

приказу Мари-Луйс. Знамя Страны Хайасы было при них — мамка прятала его на

себе. Она с помощью Ерес Эпит развернула и натянула его на древко, и знамя

армянского царя вознеслось над землей и войском хеттов.

Путь им предстоял неблизкий и нелегкий. Мари-Луйс смотрела вокруг, и

не столько от качки, сколько от унылого однообразия ей было очень не по

себе. Дни шли за днями в дорожной пыли, под немыслимым зноем. Ерес Эпит

как могла старалась облегчить страдания царицы. Привалы они делали за

пределами сел и городов, в основном у речек или у родников.

Уже и счет дням потеряли, когда наконец показались высокие стены и

круглые башни хеттской столицы Хаттушаша.

Большой город раскинулся над ущельем.

Дорога к нему теперь вилась вдоль реки Ализон. Мари-Луйс с тоской

вспомнила родные горы. Именно там, в их вершинах, берет свое начало эта

река. И там ее воды прозрачно чисты. А здесь она широкая и мутная. Дыхание

пустыни, ее ветры добираются до Ализона.

Ворота Хаттушаша раскрылись медленно, со скрежетом. На разукрашенных

колесницах пленную царицу встречала свита царя Мурсилиса.

Хетты изумились, увидев армянское знамя. Высокий юноша в сверкающих

доспехах спросил:

— Как это понимать — Мари-Луйс явилась покорять мой город?..

Мари-Луйс откинула полог и поприветствовала гарцующего юношу.

— Может, ты и прав, красавец! — сказала она, улыбаясь. — Боги

возлюбили меня от рождения. А своих избранников они наделяют силой

покорять. Однако кто ты?

— Я сын царя Мурсилиса и его старшей жены царицы Тагухепы. Зовут меня

Наназити.

— Встречаешь пленницу своего отца? — стараясь казаться веселой и

приветливой, спросила Мари-Луйс — Не так ли?

— Меня гнало сюда нетерпение лицезреть твою божественную красоту!

— Вот как? — усмехнулась царица. — Ты хорош собой, наследник

Наназити. Хотелось бы знать: меня привезли в Хаттушаш для твоего отца или

для тебя?

Царевич на миг опешил от такого неожиданно прямого вопроса, но тут же

пришел в себя и по возможности учтиво проговорил:

— А разве не все равно, кто теперь будет владеть твоим прекрасным

телом?

— Да, но мне хотелось бы изведать, чья кровь горячее — твоя или

царя-отца?..

Так они перекидывались вопросами-ответами, пока рабы не пересадили

Мари-Луйс с колесницы на носилки и не двинулись под палящими лучами к