Серо Ханзадян - Царица Армянская

Многие, сразу раздевшись, бросились в воду, хоть немного остыть.

Кто-то просто мыл руки, умывался. И надо было видеть, как реагировали

женщины и дети кочевья. Они кричали, разводили руками. Дивились явно

небывалому. В их племени всякое омовение считалось греховным.

Какая-то девчушка попробовала в подражание армянам плеснуть на лицо

воды. Кочевницы все разом заголосили, накинулись на нее, схватили за

волосы и оттащили от реки.

Ночь опять была нестерпимо душной. Воины спали нагишом, прямо на

земле, еще жаркой от дневного нагрева. Спали неспокойно, пожираемые

разного рода комарьем и мошкарой.

С рассветом решено было двинуться дальше. Каранни велел Каш Бихуни

отобрать из кочевников юношей покрепче и взять их с собой. Пригодятся в

пути. Помогут с добыванием провианта для войска в этих диких, чужих

землях.

Военачальник подобрал больше сотни парней, накинул каждому на шею

веревку, затем связал их всех вместе и погнал перед войском.

Почти полдня уже были в дороге, когда вдруг заметили, что за ними,

оказывается, увязались жены пленников. Грязные, полураздетые, босые. Малых

детей они оставили в становище. С собой взяли только тех, кто был постарше

и мог идти сам.

Царевич велел приостановиться. Женщины подошли и взмолились, чтоб их

не разлучали с мужчинами.

— А что же вы малышню бросили? — спросили их.

— Куда нам с ними? — пожимали плечами женщины. — А без мужей никак

нельзя...

Армяне попробовали уговорить их вернуться к детишкам, но из этого

ничего не вышло.

— Как же нам быть? — спросил Каранни, обращаясь к Каш Бихуни. Судьба

малышни, брошенной этими дикарками на съедение зверью, тревожила его.

— Для жалостливости сейчас не время, царевич. Притупи и слух свой, и

зрение и следуй к намеченной цели.

Женщины кинулись к своим связанным мужьям и заголосили на все лады,

так что земля содрогалась. К каждому из пленников прилипло по три-четыре

женщины. Багарат Дола объяснил, что в здешних племенах не придерживаются и

никаких кровных запретов. Скажем, сестра может стать женою брата.

Каранни отобрал несколько конников из войска Багарата Дола и велел им

повернуть пленников со всеми их женами и детьми и гнать обратно к кочевью,

где брошены малые дети. А уж оттуда всех вместе препроводить в Арцах.

Наконец снова тронулись в путь. Два дня шли, не отдыхая. И тут

кончился запас питьевой воды в бурдюках. Стала мучить жажда. Но шли все

дальше, в надежде напасть на воду. Еще день, еще ночь. Кони еле

передвигались, дышали тяжело.

Каранни был раздражен. Говорил мало, только приказы отдавал. Все

думали о воде, мечтали о воде, искали воду. Но скованная зноем земля,

обжигая их огненным дыханием, словно намеренно издевалась над людьми и

где-то прятала живительную влагу.

Воины вспоминали свои края, тамошние горные родники и этим еще больше

томили себя, изнемогая от жажды.

Кто-то, случайно вырвав из земли неказистый короткостебельный росток,

похожий на камыш, вдруг обнаружил, что корень у него водянистый. Все

кинулись рвать эти растения и жевать их корни. Людям стало чуть легче, а

лошади не притронулись к находке.

Царевич приказал рыть колодцы там, где рос этот горе-камышник. Все с

надеждой и воодушевлением принялись за дело. Рыли копьями и мечами. Земля

поддавалась не просто. Песчаная, она осыпалась обратно в яму. Но дело

мало-помалу двигалось. Работали целый день.

И вдруг крик:

— Вода! Вот она, есть!..

Радость была несказанной. А вода все прибывала, делалась чище и чище.

Это явно пробился родник.

Сначала напоили лошадей, а потом уж сами отвели душу.

Каранни приказал зарезать трех жеребят в жертву богине Цовинар,

наделившей их водой. Жрецы вознесли ей молитвы.

И снова двинулись в путь. Опять шли на восток, к дальнему горизонту

бескрайних степей.

* * *

Три дня миновало с тех пор, как ушли от родника.

Последнюю ночь провели в засушливой долине. Поднялись с первыми

рассветными лучами. Необычно вели себя лошади: явно чем-то испуганные, они

тесно сбились и громко, беспокойно ржали.

От подножия горы, что маячила вдали, простиралось песчаное безбрежье.

И даже с волнами, как закаменевшее море. При этом нигде ни ростка, никаких

признаков жизни.

Устрашающая, мертвая тишина.

Едва они ступили на этот песок, и кони и колесницы тотчас увязли в

нем. Песок был мелкий, сыпучий, горячий — и за ночь не остыл. В воздухе

пахло гарью.

Каранни приказал всем взять правее, может, выберутся на твердь. И

невозможно было убедить его отказаться от продолжения этого невыносимо

тяжелого пути.

Несколько пленников, из тех, что по молодости были еще неженатыми и

потому остались в войске царевича, начали жалобно выть в страхе перед

пустыней. В застывших песчаных волнах им мерещилась смерть.

Багарат Дола, как старший из родоначальников, взял на себя смелость

обратиться к престолонаследнику:

— Люди ропщут, божественный. Может, прикажешь повернуть назад?..

— Каждого недовольного убивать на месте! — таков был ответ царевича.

И пятерых не стало. Их тела, коней и все, что у них было, предали

сожжению.

Каранни распорядился, чтобы принесли к пепелищу изваянного из камня

Ваагна Драконоборца, повсюду возимого им с собою.

Идолище обрядили чем могли, воскурили ладан в его честь. Каранни

долго молился, опустившись перед ним на колени. И все воинство тоже

молилось...

Обессилевших лошадей прирезали, конину раздали пленникам. Умерших

воинов похоронили здесь же, в песках, и возвели над их могилами

недолговечные песчаные холмы.

И как только жрецы закончили обряд погребения, Каранни направился к

своему уже оседланному скакуну.

— Итак, продолжаем наш путь!..

Но речь его вдруг пресеклась — к лагерю галопом мчались три всадника.

Приглядевшись, царевич узнал в одном из них дочь Миная Нуар. Два других

были из воинов Багарата Дола, остававшихся в Бойлакане.

Еще издалека Нуар закричала:

— Хетты захватили Нерик! Наша царица Мари-Луйс в плену!..

В пустыне поднялась буря. Песчаные вихри затмили небо.

Войско, перестроившись, повернуло на запад.

СКАЗАНИЕ ВТОРОЕ

Враждебная Хайаса взялась за оружие.

(Из летописи царя хеттов

Мурсилиса Второго,

1331 г. до н. э.)

Хеттские жрецы и военачальники согнали на площадь перед храмом бога

Шанта всех пленных армян и под страхом смерти заставили поклоняться их

идолам и признать над собой власть верховного военачальника хеттов Нуанза

Вараша.

Нуанза Вараш восседал у входа в храм на застланном тигровой шкурой