Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 1. Голубые мустанги

Вдруг возле него остановились немолодые уже мужчина и женщина, опустив на землю заплечные мешки.

- Что случилось, сынок? - спросила женщина.

Взглянув на них, мальчишка быстро сориентировался:

- Бабушка еще утром оставила меня посторожить мешок, и все еще не приходит. Наверное, что-то случилось, - захлебнулся он рыданьями. - Мы купили муку на последние деньги, а я не могу добраться с мешком до дому-у-у-у...

- Тима, надо помочь, - сказала женщина.

Она повесила мужнин рюкзак на одно плечо, свой на другое. Мужчина, среднего роста крепыш с круглой облысевшей головой, крякнув взвалил мешок на спину и обратился к Дияну:

- Ну, где твой дом?

...Антонина и Тимофей, супруги из Мелитополя, уже неделю бродяжничали по Крыму, избегая возможных знакомых. Тимофей Иванович был из тех, кто учится не только на собственных ошибках и уж, безусловно, не наступает дважды на одни и те же грабли. Служил он счетоводом на элеваторе. В начале тридцатых годов стал работать у них бухгалтером интеллигент, высланный из Ленинграда. Никогда из соображений нравственной гигиены не увлекавшийся политикой Тимофей Иванович со временем подружился с ленинградцем, плененный его обширными знаниями и вместе с тем простотой в общении. Немолодой уже бухгалтер жил бобылем, и Антонина Васильевна с удовольствием потчевала его своими разносолами, - работа на элеваторе гарантировала обеспеченное по тем временам существование. Ленинградец избегал разговоров о своей прежней жизни, и тем более не было у них бесед о политике - Тимофей Иванович с самого начала знакомства обозначил нежелательной эту тему. Тем не менее, вскоре после ареста ленинградца арестовали и Тимофея Ивановича. Дали срок за связь с троцкистом, однако во времена смены руководства в карательных органах счетовода выпустили на свободу. Он вернулся на свой элеватор, где его знали уже лет пятнадцать, и без расспросов приняли на прежнюю должность. Но теперь уже Тимофей Иванович четко отслеживал события в стране, читал газеты и прислушивался к разговорам о том, кого взяли, кто донес, кто хозяин в городе и кого следует остерегаться. Когда началась война, по городу прошла волна арестов, и Тимофей Иванович ожидал, что его возьмут. Была мысль о бегстве из города, но вместе с тем он понимал, что это-то и может спровоцировать рано или поздно очередной арест. А так может и обойдется... Между тем германские войска стремительно продвигались на восток. Когда большая часть Украины уже была под немцем, Тимофей Иванович, после беседы с таким же, как и он, бывшим политзаключенным, пришел к выводу, что нет, не обойдется, что опасность ареста и, может быть, расстрела без суда возрастает. Когда стало очевидным, что Мелитополь скоро будет отдан немцам, и в городе почувствовалась возросшая суетливость работников карательных органов и партийных активистов, Тимофей Иванович и Антонина Васильевна, упрятав ценные пожитки, закинули за плечи котомки и ночью выехали на попутной машине из города. Далеко бежать они не собирались, надо было только выждать критические дни, а потом, когда немцы, по-видимому, захватят весь регион, вернуться в свой дом. На работе счетовод распространил накануне версию о болезни любимой тещи, якобы проживающей в Саратове, но покинув город супруги направились в противоположную сторону, в Крым.

...Как только Диян и его спутники вошли во двор, мальчик стремглав побежал к бабушкиному крыльцу и взлетел по ступенькам на веранду.

- Бабуся! Куда поставить мешок с муко-о-й! - торжествующий крик мальчонки заставил зазвенеть посуду в шкафу.

Из комнат вышла бабушка как всегда в длинном темном платье с забранными косынкой волосами.

- Не олду, балам? (Что случилось, детка?)

- Куда поставить мешок с мукой! - не спрашивал, а пел мальчик.

Бабушка не успела понять, о чем речь, и в это время вошел Тимофей Иванович, а за ним Антонина Васильевна. Тимофей Иванович сбросил с плеч мешок, и бабушка услышала ту же фразу, которую пел ее внук:

- Куда поставить мешок?

Удивленная бабушка все еще не находила слов, а внук высоко поднимая коленки отплясывал в это время на крашенном деревянном полу веранды какой-то дикарский танец. Мужчина, принесший мешок, рассмеялся и женщина, пришедшая с ним, тоже стала весело смеяться.

- Муку вашу принесли! Внук ваш сидел на мешке и плакал. Что же вы его на улице с таким грузом оставили...

Наконец бабушка обрела дар речи:

- Я не понимаю, какой мешок, какая мука? Откуда? Диян, объясни, что за мука?

Мальчик прервал свой дикарский танец и, взглянув на удивленную бабушку и недоуменно замолчавших гостей, быстро заговорил:

- Я сейчас все объясню...

Долго объяснять не пришлось. Гости поняли все прежде бабушки, которая, когда до нее дошло случившееся, забеспокоилась, как же, мол, это, целый мешок муки, ведь малыш же, а что теперь будет?

- Мука для лапши будет, вот что будет, - спокойно и строго произнес Тимофей Иванович, и все вдруг замолчали, глядя на мальчика. Мужчина подошел к Дияну и положил руку ему на голову:

- Молодец, настоящий мужчина. Таким внуком гордиться можно.

- Вай, Алла! Кто бы мог ожидать такого! - расслабилась бабушка и присела на установленный под окнами веранды топчан. Мальчик в свою очередь сел на оставленный у дверей мешок и удовлетворенно заерзал на нем. Пришедшие почувствовали некоторую неловкость, и мужчина произнес:

- Ну, мы пошли. Молодец, мальчик! Рады за вас и желаем вам всего доброго! - он поправил заправленные до локтей рукава рубахи и повернулся к дверям, жена его протянула ему его пиджак и тоже погладив мальчика по голове попрощалась, было, но тут бабушка, вдруг очнувшись, вскочила и подбежала к дверям, широко расставив руки.

- Нет, нет! Никуда вы не пойдете! Ой, спасибо вам за помощь, как Диянчик без вас бы обошелся! Сейчас чай будем пить! Вы где живете, вам далеко до дому идти? Ничего, еще рано! - она отстраняла пришедших от дверей и оттаскивала в сторону за их заплечные мешки. - Сейчас чай будем пить! Успеете домой, успеете!

- Да нам, вроде и торопиться некуда, и дома у нас тут нет, - улыбнулся Тимофей Иванович, жена же его посмотрела на него с укором.

На этот раз, не в пример ситуации с мешком муки, бабушка сразу все поняла. Не первую войну переживала пожилая женщина, - были и красные, и белые, и немцы, и банды зеленых. И всегда впереди и позади всех этих отрядов шли беженцы, беженцы, беженцы...

- Так, - уже более уверенно произнесла бабушка, - раздевайтесь и отдыхайте. Диян балам, быстренько разожги самовар!

- Ой, давайте я помогу с самоваром, - как-то сразу по-свойски отозвалась Антонина Васильевна, и на этот раз уже муж посмотрел на нее с укоризной, она же перехватив его взгляд, махнула рукой, размотав платок сняла кофту и занялась самоваром. Самовар у бабушки был большой, всегда начищенный до золотого блеска, с множеством выгравированных на поверхности медалей.