Айдын Шем - Нити судеб человеческих. Часть 2. Красная ртуть

До этого мгновения он вощенной стеклянной палочкой много раз выкладывал на мрамор капельки ртути без всяких последствий. И вот вдруг долгожданный, хоть и неожиданный в своем проявлении эффект!

Взрыв был довольно сильным, но Камилла только оглоушило, потому что осколков от взрыва вроде бы и не возникло. Придя в себя, Камилл пригляделся: на столе, там, где его коснулась побывавшая в ртути трубочка, горкой высилась мраморная пудра, вернее - пудра из того, что когда-то было мрамором. Игольчатым щупом он дотронулся до пудры: она поддавалась легко, но какое-то малое сцепление между ее частицами все же ощущалось. Главное, что озадачило исследователя - причина неожиданного взрыва. От чего он мог произойти? Азотной кислоты на столе быть не могло, капли ее были нанесены только на титановую пластину, находящуюся внутри защитного бокса, причем этот бокс находился на противоположной стороне лабораторного стола.

- Хорошо, что эту манипуляцию я провел не в боксе, - вслух произнес ученый, представив себе, какие разрушения произошли бы в этом случае.

Пройдясь в раздумье по тесной комнате, Камилл сел в потертое кожаное кресло, стоящее в углу лаборатории и вдруг захохотал.

- Как сказал кто-то из великих, физический эксперимент с взрывом более ценен, чем беззвучный, - воскликнул он. - Если прав автор этого афоризма, то признание потомков мне обеспечено!

Повеселившись, он поразмыслил и достал из стенного шкафа защитную маску - надо было выяснять природу этого взрыва, непонятного взрыва, произошедшего при взаимном соприкосновении мрамора, красной ртути и стекла. Только при прикосновении, никакого смешивания или нагревания! Чудны Твои дела, Господи!

Соблюдая осторожность, он стеклянной палочкой поставил каплю красной ртути на мрамор. Никакого эффекта. Вскоре на столе выстроился целый ряд красных капель различного диаметра, но ничто не нарушило тишину в лаборатории. Бережно собрав со стола ртуть, Камилл взял лупу и стал рассматривать горку мраморной пудры. Диаметр горки оказался в точности равен внутреннему диаметру трубки – ровно два миллиметра. Нет, «методом тыка» тут действовать нельзя. Надо, во-первых, срочно передать образцы образовавшейся при взрыве пудры на электронный микроскоп и на качественный анализ. Во-вторых - надо думать. Не вспоминать, а придумывать, фантазировать.

Сегодняшний день был днем неожиданно большого успеха, и не надо требовать от Его Величества Случая чрезмерного - в этот вечер уже ничего стоящего внимания за лабораторным столом получить не удастся. Камилл поднял шторы на окнах и погасил лампу над своим рабочим местом.

Капли ртути на весовой планшетке в боксе, которые были оставлены для вычисления скорости ее испарения, ало светились, светились спокойно, без сатанинского подмигивания, но что-то с ними все же было нечисто.

Камилл щелкнул выключателем на стене, трубки «дневного света» под потолком лаборатории с коротким хлопком мигнули, скрипнули, и яркий свет заполнил помещение. Теперь глядя на капли загадочной ртути нельзя было сказать, светятся ли они или отражают от своей красной поверхности падающий на них свет. Камилл вновь щелкнул выключателем, лаборатория опять погрузилась в темноту, но охваченный каким-то недобрым чувством ученый не оглянулся на прозрачный бокс, который воззрился на покидающего помещение человека тремя парами неподвижных красных зрачков…

Наутро ученый вновь был в своей лаборатории. Он в раздумье простоял некоторое время над лабораторным журналом, в который вчера не занес сведений о взрыве. Оценив ситуацию, он счел разумным пока не упоминать в журнале о приключившемся. Потом снял плащ, облачился в халат и достал защитную маску.

Манипулятором он соединял в маленьких лунках титанового пода капли обычной ртути и красной ртути с каплями азотной кислоты, добавлял спирт-ректификат, размешивал. Летучие продукты реакции уносились вентиляционным потоком, а в лунках оставался серый порошок. Одинаково серый и в лунках с обычной ртутью, и в лунках с ртутью алой. Теперь предстояло исследовать и сравнить взрывную силу полученных образцов гремучей ртути. Он проделал это в специальной камере, но ничего нового обнаружить не удалось.

В таких рутинных работах провел Камилл в лаборатории более пятнадцати часов и едва успел к последнему поезду метро.

Через день пришли данные исследований «мраморной пудры» на электронном микроскопе, а также результаты химического анализа. Полученные сведения можно было подытожить так: порошок состоит из смеси частиц мела, негашеной извести и других соединений кальция. Частицы диковинной формы, сферические, с торчащими во все стороны иглами, будто сформировавшиеся из сплавленных между собой молекул. В лабораторной мельнице или в ступке такую странную пудру получить нельзя.

- Уж это так! – произнес вслух Камилл, отложив в сторону полученные листки. Находясь один в лаборатории, он иногда разговаривал сам с собой.

О том, куда девалась ртуть, и почему ее не оказалось в проанализированном образце, можно было догадаться: при взрыве она превратилась в пар. Однако какова природа взрыва? Почему не удается его воспроизвести? На лабораторном столе перед молодым ученым опять алело с десяток разного размера красных капель. Эти капли Камилл расставил не стеклянной палочкой, а той самой трубкой, от соприкосновения которой со столом произошел взрыв. Замена палочки на трубочку попахивало шаманством, но Камилл уже знал, что порой совершенно, казалось бы, несущественный фактор играет в эксперименте определяющую роль. В данном случае ничего нового не произошло - капли красной ртути лежали на мраморе столь же инертно, как и капли ртути серебристой.

Пришла также информация из одного из приобщенных к изучению красной ртути институтов, касающаяся ее важных физических свойств. Заведующий лабораторией кристаллографических исследований, сам провел необходимые исследования с загадочным веществом. Оказалось, что температура замерзания красной ртути несколько ниже, чем у ее серебристой формы. Структура кристаллов тоже была иной. Все это было важно для понимания свойств новооткрытого минерала, но никак не раскрывало тайны его свечения - об этом поговорил Камилл с ученым-кристаллографом по телефону.

Тем более эти сведения о кристаллическом строении не раскрывали тайну бризантных, то есть взрывных, свойств красного жидкого металла - об этом Камилл ни с кем не говорил.

Не было никакой информации о спектре свечения «этой чертовой ртути» - так в сердцах обозвали спектрографисты эту тяжелую красную жидкость, когда Камилл приехал к ним за сведениями.

- Самые чувствительные методы используем, а на экране спектрометра ни одной линии! – нервно говорили два ведущих специалиста Москвы озадаченно слушавшему их Камиллу. Спектрографистов в этом деле больше всего беспокоил вопрос, как они представят результаты проведенных исследований на суд комиссии Президиума Академии?