Александр Теущаков - Перстень с трезубцем

– Избавься от них. Я наблюдаю за твоими увлечениями, ведь собирать оружие былых лет для тебя многое значит, но только не такое…

– Я так и поступлю.

– А когда ты встретился с Вашаром Андором? – спросила Этель, желая услышать дальше историю мужа.

Ласло, улыбнувшись, ответил:

– Никогда. Позже, когда наш отряд пополнился новыми людьми, мы стали делать набеги на турецкие обозы налогосборщиков, на дворян, ведущих себя жестоко с крестьянами и слугами. Жалоб на них было предостаточно, так что отметина трезубца стала чаще появляться в разных замках и лбах турецких начальников и жестоких богатеев. Я взял себе тайное имя и по всей Трансильвании и даже за ее пределами Вашар Андор стал наводить жуть на турецких завоевателей и проклятых, жадных дворян.

– Значит, все это время я любила и жила не только с графом Ласло, но и с его вторым «Я», а из этого следует, что сын Жомбор Илоны – твой сын.

– Да, Этушка, все так.

– Вот теперь все встало на свои места. Я вспомнила, как привезли тебя всего израненного и метр Эрно кое-как вернул тебя к жизни. Выходит, что твой ожег, был предлогом, и ты пытался прикрыть им опасное ранение. А твои переломанные пальцы, а наконечник стрелы, торчащий в твоей спине? Когда я услышала, что в ущелье было разбито много турок, я так и подумала, что ты помогал Вашару. Михал, ну почему ты сразу не рассказал мне о себе, неужели ты думал, что я отнеслась бы к тебе иначе?

– Я слишком далеко зашел и не мог посвятить тебя в свои тайны.

Когда ты сообщила мне радостную весть, что ждешь ребенка, это только усилило мои внутренние противоречия, я прекрасно понимал, что моя тайная жизнь рано или поздно будет раскрыта. Неустойчивое положение королевы и ее министра отца Дьёрдя, наталкивало меня на мысль, что австрийцы и турки скоро захватят Трансильванию и мне, как Черному гайдуку рано или поздно, придется взойти на эшафот. А что касается графини Жомбор, то я всячески старался избегать тесных общений с ней, но нас связали общие дела, вынуждая меня встречаться с ней снова и снова. Но я всегда был против близости между нами, я любил только тебя одну и люблю по-прежнему.

Этушка, милая моя, прости, что я не смог в беспамятстве противостоять ее тайным умыслам. До вчерашнего дня я не знал о существовании родившегося вдали от меня ребенка.

– Она рассказала тебе?

– Да, Илона призналась мне во всем.

– И как ты объяснил ей свое сходство с Вашаром.

Граф Ласло передал Этель весь разговор, состоявшийся накануне ночью с Жомбор Илоной.

Этель вздохнула и, взяв Михала за руку, тихо произнесла:

– Как же ты теперь будешь делить себя между двумя семьями?

– Этушка, только одна единственная семья дана мне Богом, – это вы с Лайошем. Все, что касается графини Жомбор – это на ее совести. Я простил ее, пусть она воспитывает мальчика. Я понимаю, что это мой сын и не откажусь помогать ему, но она пообещала, что тайну рождения своего сына никто и никогда не узнает.

– А сходство? Его ведь не скроешь.

– С этим я согласен с тобой.

– Я понимаю Михал, как тяжело все это вынести, столько лет ощущать себя в постоянной опасности, разве это под силу обыкновенным людям.

– Ты считаешь меня необыкновенным?

– В какой-то мере – да. Сейчас я ясно вижу твою жизнь: в первую очередь твоя идея – творить справедливость, затем твое окружение, и твое стремление бороться с врагами способом, который отвергают многие люди. Ты задумывался над тем, если не дай Бог тебя схватят, что станется со всеми людьми, за которых ты ответственен? Тебе много лет пришлось отстаивать свои принципы, доказывать не согласным с тобой, что твое отношение к крестьянам и рабочим мягче и справедливее, чем у других дворян. За это тебя не любят и готовы в любой момент сделать тебе подлость, только бы ты споткнулся, а затем уничтожить тебя. Получается, что при всей своей благородности ты остаешься один в поле воин. Пока никто не знает о твоей тайной жизни, им и дела нет до какого-то Вашара, лишь бы он не трогал их. Но, как только все узнают, кто ты есть на самом деле, объявится столько недоброжелателей, что у тебя самого появится отвращение к людям. Ведь ты столько лет боролся с несправедливостью и помогал, как мог людям, а многие тебя не поняли и не поддержали.

– Если ты имеешь в виду простых людей, то я для них стараюсь. Богатый в состоянии защитить себя, он может купить себе эту защиту. Что может сделать против них бедный человек? Ничего! Когда приходят сборщики налогов и отнимают последнее добро, куда крестьянину податься, кому пожаловаться на произвол власти магнатов? Если нет возможности оплатить налог, посадят в яму, пока родные или близкие за него не рассчитаются. Сколько раз мне приходилось выкупать бедных людей, а затем наказывать сборщиков налогов.

– Михал, ты ведь не хуже меня знаешь, что любое государство живет за счет собираемых налогов и, здесь ничего не поделаешь.

– Но государство не должно драть с человека семь шкур. Австрийцы, турки, свои толстосумы, приплюсуй к этому разбойничьи шайки и набеги других инородцев – вот сколько приходится на одну спину бедного крестьянина. После всего этого, чем кормить семью? Все вокруг понимают, видят, но продолжают вести свою грабительскую политику.

На заседании совета национальной партии, мне всегда приходится поднимать подобные вопросы, но те, кто ближе к магнатам, не хотят даже слушать об этом, называя порой мои речи крамольными.

Этушка, я знаю, случись беда, не то что турки и Габсбурги постараются стереть меня в порошок, но и свои же дворяне из Трансильванской знати, даже пальцем не пошевелят, чтобы как-то помочь мне или хотя бы моим родным. А о крестьянах и рабочих я вообще молчу, их давно уже мечтают отдать в рабство, я уже неоднократно слышал завистливые речи, что они под крылышком графа Ласло живут слишком вольготно. О своей семье я позаботился на случай военных действий, если замок захватят турки или австрийские войска, вы уедете на север. В Бестерце поселитесь в усадьбе, она принадлежит мне.

– Что ты такое говоришь, Михал? Что означают твои слова?

– Этушка, завтра я еду к королеве и если я не получу от нее поддержки, то в ближайшее время мне придется организовывать оборону замка и рудников. Надвигается война, и тихо отсидеться на этот раз нам не удастся. Мне придется сделать выбор: воевать на стороне австрийского короля или пойти против его в составе турецких войск. Третьего не дано. Правда есть другой выход, поднять своих людей на борьбу с теми и другими, но это означает верную гибель. Потому я пребываю сейчас в затруднительном положении. Вашару, если честно признаться, куда было легче, он кинул призыв, и люди откликнулись. Разбили неприятеля и разошлись кто куда. Здесь же, все обстоит намного сложнее, на мне лежит ответственность не только за своих родных, но и за каждого человека, живущего на моей земле, и мне предстоит всех защитить от поработителей.