Валерий Язвицкий - Вольное царство. Государь всея Руси

– Земля, государь.

– Истинно. Дворян с их воями кормить надобно, дабы у нас постоянное войско было, и стало бы оно сильней и лучше не токмо ордынского, но и Казимирова вместе с ним…

– Все ниточки, государь, в одну совью, да такую крепкую, какой кого хочешь, того и свяжешь…

– Добре, Василь Иваныч, – милостиво заметил Иван Васильевич. – Под твоей рукой будут дьяки мои и дворецкий Русалка, которые все дела сии ведают. А теперь иди собирайся в путь, а яз отдохну мало время после обеда.

– Все содею, государь, как приказываешь.

– Ну, иди с Богом, – повторил Иван Васильевич, – да в пути все жалобы собирай, ежели жалобщики будут, и до меня их всех допущай, даже черных людей и смердов.

Пятого ноября, в воскресный день, прибыл великий князь в село Волочну, или Вышний Волочок, с двором своим и сторожевыми полками, поспев к концу обедни.

При выходе Ивана Васильевича из церкви встретили его на паперти многие новгородцы с Кузьмой Яковлевым во главе, которые все здесь, в Волочке, приезда его ожидали. От них были и первые жалобы государю московскому.

– Государь, – земно кланяясь, говорил от лица всех Кузьма Яковлев, – челом тобе бьем: пожалуй, спаси, дай нам суд праведный и управу от богатых и сильных! Заслони от грабежей их и сильничанья. И в судах и на вече теснят они нас дружинами своими, челядью, а то и наймают збродней, пьянчивых и кровопролитных людей, учиняя драки и кровопролития. Живота нетути, государь, от них в Новомгороде ни житьим и молодшим, ни черным людям! Токмо обиды, страх и грабеж.

– Истинно так, – пав на колени, заговорили разом все товарищи Кузьмы Яковлева, – истинно так, государь, в крайности живота своего живем, горше, чем рабы, в цепи окованные. Рассуди нас, государь, воздай сильникам кажному за зло их!..

Лицо государя загорелось от гнева.

– Встаньте, – грозно сказал великий князь и, обратясь лицом к церкви, продолжал еще грознее: – Запомни ты, Кузьма Яковлев, со всеми товарищами своими! Клянусь яз пред храмом сим сельским: заступником буду всем обидным людям от злодеев и сильников! Рассужу все право по-божьему. Всех винных казню по мере вины их и, ежели зло вельми великое сотворили, казню даже и смертью! Идите все восвояси, ждите моего приезда и суда.

Когда жалобщики, радостные, отошли от государя, благодаря и славя его, приблизился к великому князю Василий Никифорович Пенков, боярин новгородский, и, приветствуя от имени владыки Феофила, поднес государю дорогие подарки.

Иван Васильевич благодарил владыку Феофила и приказал Пенкову:

– Повестуй богомольцу моему: рад-де великий князь за память и ласку его. Будет, мол, великий князь в Новомгороде, благословение от руки его примет.

Побыв малое время в Волочне, поезд великого князя московского двинулся далее к Новгороду, словно навстречу зиме шел. Седьмого ноября, во вторник, стоял уж станом великий князь на Виру. Тут встретил его от Новгорода подвойский вечевой Назарий, а от господы – боярин Лошинский с племянником Федором. Тот и другой поднесли государю дары богатые. Назарий с первого взгляда понравился великому князю. Он молод – ему не более двадцати четырех лет, высок и строен. Его красивое лицо приятно освещается большими глазами. Взгляд этих прозрачных серых глаз открытый, смелый.

Государь ничего не сказал Назарию особого, но подумал, что прав, пожалуй, Курицын в похвалах своих этому юноше.

Китай же Василий Иванович беседу вел тайную с подвойским Назарием и потом доложил обо всем великому князю, зайдя по приказу его в горницу протоиерея, где отдыхал тогда Иван Васильевич.

– Сей младой подвойский, – говорил он государю, – вельми разумен не по летам. Разумеет он все твои замыслы, государь, а главное – радеет за вольную Русь и хочет единого государства русского за московским государем. И сие не из корысти какой, а по чистой совести, ибо хочет он освобождения Руси от агарян нечестивых. – Китай помолчал и продолжал, сам удивляясь Назарию: – Более того дивит меня сей младой Подвойский, когда сказывает обо всем, будто твои слова слышал: после татар, баит, Руси надобно с немцами и Литвой биться за все исконно русские вотчины, которые отъяты ими от нас.

– Хвалил его также и Курицын, – заметил великий князь и спросил: – А что, не отъехал еще Назарий-то?

– Тут еще, государь, он токмо утре на рассвете отъедет, – ответил Василий Иванович. – Ночует здесь у купца…

– Добре! – молвил Иван Васильевич и, обратясь к своему дворецкому, приказал: – Пошли-ка, Михайла Яковлич, за подвойским Назарием да приготовь одну из шуб моих, которую для даров везем. Сюды мне подашь ее до прихода Назария…

Вечевой подвойский явился к великому князю без промедления. Помолясь на образа, Назарий низко поклонился великому князю.

– Будь здрав, государь, – сказал он звучным голосом.

Иван Васильевич метнул на него острый взгляд и спросил:

– Пошто ты, новгородец, да еще подвойский на вече, а меня государем зовешь?

– По то, государь, что разумею замыслы твои, – смело ответил Назарий, – что хочу Русь видеть великой и вольной!

Иван Васильевич пристально поглядел на Подвойского, протянул ему руку и, когда тот целовал ее, милостиво коснулся губами лба Назария. Потом великий князь обернулся к дворецкому и, приняв от него шубу на соболях, сказал Назарию:

– Возьми шубу сию с моего плеча, а с ней и долю трудов государевых для вольной Руси.

– Клянусь, государь, возьму сих трудов, насколь сил хватит! Ведай – в Новомгороде житьи и черные люди, опричь купленных, все за тобя, государь.

Поезд великого князя, не задерживаясь, двигался все ближе и ближе к Новгороду. Во вторник, ноября четырнадцатого, встречали уж на Хориве в Ожегах государя своего наместник его Семен Борисов и дворецкий Роман Алексеев, а в среду, пятнадцатого ноября, встретили Ивана Васильевича на Волме посадники новгородские Феофилакт Захарьин, Яков Федоров и Кузьма Феофилактов, все родня меж собой, которые, как и прочие бояре великие, гнездами в господе сидят. Из житьих встречали: Ульян Плюснин, да Федор Иевль, да Матвей Деревяжник. Все они были с подарками и от себя, и от Новгорода. Встречал тут же великого князя с дорогими дарами и великий боярин Федор Дурень, сын Марфы Борецкой, отдельно от прочих.

Когда боярин вышел, великий князь насмешливо улыбнулся и, обратясь к бывшему при нем Китаю, строго молвил:

– Чует беду, заранее соломки собе подстилает.

– Ну, ему от сего, – заметил Китай, – падать мягче не будет…

Идут события, идет и зима своим чередом: закончились ледоставы на болотах лесных и озерах, начали реки одна за другой ставать. Дожди холодные льют вперемежку с крупой, и все чаще с неба снежком посыпает.

Чем ближе подходит княжой поезд к Новгороду, тем более становится в этом осином гнезде суеты и суматохи, тем чаще выезжают новгородцы разных состояний навстречу великому князю, тем больше становится число встречающих и число подарков.