Валерий Язвицкий - Вольное царство. Государь всея Руси

В четверг, ноября шестнадцатого, прибыл княжой поезд в село Васильево, где встретили великого князя: из старых посадников – Василий Казимир с братом своим, Григорий Тучин и самый богатый новгородский вотчинник Богдан Есипов; из тысяцких – Матвей Селезнев да Андрей Исаков; от житьих людей – Квашнин, Балакша и еще жалобщики многие.

На другой день великий князь был на устье Волмы и стоял во Влукоме. Тут его встретили из старых посадников братья Овины с сыновьями, а с ними старый тысяцкий Михайла Берденев да боярин Григорий Михайлов.

На том же стану были еще у великого князя многие из старых посадников и степенный тысяцкий Василий Максимов, который много злого Китаю Василию Ивановичу тайно на подвойского Назария наговорил. Были тут и житьи Васильев, Колесницын, Лотошновы и прочие, товарищи их из молодших и черных людей, которые на вече стоят за житьих, против бояр и посадников.

Ждал здесь великого князя после встречи на Виру и подвойский Назарий. Великий князь, зная от Китая о наговорах тысяцкого Максимова, приказал позвать Назария к себе в горницу, где ночевал во Влукоме, и принимал подвойского поздно, при ярко горевших свечах.

Назарий был взволнован, ибо знал уж, о чем будет речь у него с государем.

Иван Васильевич довольно сухо ответил на приветствие Назария и, помолчав, резко сказал:

– Тысяцкий Максимов сказывает, что ты оболгал его из-за княжны Серафимы Одоевской.

Назарий вспыхнул, глаза его засверкали.

– Государь! – воскликнул он. – Для-ради дела великого, которое ты творишь, я бы и Серафиму забыл… Нет-нет, не забыл бы! Я бы отказался от нее с горестью и мукой, а не забыл бы и не забуду ее никогда!

Что-то дрогнуло в углах губ Ивана Васильевича: почудилось великому князю свое, знакомое, дорогое и близкое в горячих словах Назария, прозвеневшее в звуках его голоса нестерпимой тоской и мукой.

– Она не любит тобя? – тихо спросил великий князь.

– Любит, государь, – глухо молвил Назарий, – но отец ее отказал мне. Отдает за Митрия, сына тысяцкого Василь Максимова. Митрию-то тридцать лет, а Серафиме уж двадцать. Каково сие, государь?!

– Пожди, Назарий, – неожиданно мягко сказал великий князь. – Кончим с Новымгородом – яз тобе ее посватаю у князя Одоевского.

Лицо Назария просветлело.

– Спаси тя Бог, государь, – с чувством произнес он. – Токмо верь мне. Страшит Василь Максимова правда моя, хочет он правду мою в ложь обратить! Ты же, государь, не имей веры ни владыке Феофилу, ни Лошинскому, ни Афонасовым, ни Борецким, ни посадникам, ни тысяцким. Москва им – нож вострый! Они токмо за вотчины свои боятся. Они на всякую лжу пойдут и на всякое воровство!

– Иди, Назарий, – молвил великий князь. – Яз верю тобе во всем…

День за днем наступает зима на Русь от Студеного моря. Вот уж и Федор-студит землю остудил и затвердил болота и топи, проехал уж и Гурий на пегой кобыле, замесил все дороги снегом и грязью: на колесах еле-еле едешь, а на санях и вовсе нельзя, еще хуже телеги – на каждом шагу застревают, кони из сил выбиваются.

Только на Платона да Романа – зимоуказателей, в субботу восемнадцатого ноября, ударили морозы и дороги твердеть начали. В этот день великий князь из Влукома прибыл к Рыдыну, что на реке Холове, и стал здесь станом в ста верстах от Новгорода.

Встречали Ивана Васильевича в Рыдыне архиепископ новгородский владыка Феофил, а с ним служилый князь новгородский Василий Васильевич Шуйский-Гребенка, посадник степенный Василий Ананьин, тысяцкий степенный Василий Максимов, некоторые старые посадники и «князья церкви», сопровождавшие владыку Феофила. Встречали государя московского вместе с духовенством, посадниками и боярами и житьи люди во множестве и с ними подвойский Василий Анфимов.

Дары на сей раз были по обычаю вином: от владыки две бочки – одна с красным, другая с белым. От всех прочих – по одному меху вина с каждого.

В тот же день архиепископ Феофил, князь Василий Шуйский и посадники и бояре новгородские ели и пили на обеде у великого князя. После же того, как Иван Васильевич отпустил от себя гостей, пришли к нему старосты улиц: от Славковой – Иван Кузьмин да Трофим Григорьев, а от Никитиной – Григорий Киприяныч Арзубьев да Василий Фомин – с жалобой, но жаловаться на обиды не посмели, а только привезли от обеих улиц в подарок одну бочку красного вина. Боялись они властей городских – владыки, князей, степенного посадника и степенного тысяцкого, которых вместе с боярами так милостиво принимал у себя за трапезой великий князь московский.

На другой день, в воскресенье, поезд великого князя, гремя тележными колесами по замерзшей грязи, прибыл в Лытню, что на реке Мсте, в пятидесяти верстах от Новгорода. Тут великого князя встречал уж другой народ, победней и попроще: небогатые бояре, купецкие старосты и купцы многие и житьи люди. Встречали великого князя все радостно, по обычаю вином, но жалобщиков и на этот раз не было.

В понедельник, двадцатого ноября, прибыл великий князь в Плашкино, где встречали его старые посадники и тысяцкие, бояре и житьи люди от Новгорода и поднесли ему в подарок каждый по меху вина.

Староста же городищенский, где хоромы великого князя, Ивашка Абакумов со всеми городищанами подарил государю своему бочку белого вина, полтораста яблок да блюдо винных ягод. [82]

Из Плашкина поезд великого князя на другой день, во вторник, прибыл в Городище, возле самого Новгорода. На пути сюда встречали великого князя и сопровождали посадники и множество народа всякого звания.

У себя в Городище Иван Васильевич отслушал обедню у Благовещения и обедал потом в своих городищенских хоромах. Владыка Феофил прислал сюда к дворецкому и конюшенному великого князя слуг своих Никиту Саввина да Тимофея Лунина кормы давать для княжого двора. Князь же этим обижен был, и тех слуг не захотел, и корму принимать от них не велел. Узнав об этом, Феофил тотчас же довел до бояр великого князя, что кормы отдавать приказал он наместнику своему Юрию Репехову, а Никита Саввин и Тимофей Лунин будут только подручными ему.

Потом сам владыка в тот же день был у Ивана Васильевича и бил челом сложить гнев на милость и звал к себе великого князя хлеба-соли откушать, но Иван Васильевич его не пожаловал. С волнением и тревогой отъехал владыка Феофил, а к ночи собрал тайно у себя на думу великих бояр, посадников и тысяцких, старых и степенных. Собрались все заправилы господы: Василий Ананьин, Федор Исаков, сын Марфы-посадницы, да Богдан Есипов, Иван Лощинский, Василий Максимов, Марфа Борецкая и другие богачи из великих бояр.

Все были мрачны, понимали грозящую им опасность.

– Неспроста он миром пришел, – первым заговорил степенный посадник Василий Ананьин, – ништо спроста он не деет. Чую, ограбит он всех нас. За земли наши боюсь ведь.