Михаил Попов - Цитадель тамплиеров

Маркиз встал, вытер усы и, стараясь ступать потверже, двинулся в угол, гремя щегольскими шпорами.

Харчевня замерла, люди здесь были всякие и рыцарей навидались.

Маркиз остановился возле Рено, еще раз утер усы и объявил:

— На всем свете нет и не может быть дамы прекрасней, достославней и добродетельней, чем Эсмеральда из Тивериады.

— И что? — был ответный вопрос.

— И со всяким, кто возражает против этого мнения, я готов сразиться.

Де Сантор объяснил господам рыцарям, что Рено Шатильонский послан соблазнить прекрасную принцессу Изабеллу. Поэтому де Созе решил, что самый простой способ вызвать Рено на схватку — это восславить при нем другую даму. Только и всего.

Однако Рено, оторвавшись от куропатки, сказал, что ничего не имеет против этой Эсмеральды и охотно признает ее первенство во всех перечисленных смыслах.

Де Бурви растерялся и возвратился за стол не зная, что делать.

Де Созе нервно грыз кость.

— Я сказал, как задумано… — оправдывался де Бурви.

— А может быть, сказать ему, что он — негодяй? — предложил находчивый де Кинью.

— Нет, нет, нет, — в глазах де Созе мелькали огоньки, он придумал.

— Идите снова к нему, де Бурви.

Тот выронил изо рта кусок колбасы.

— Зачем?

— И скажите ему… повторите все то же, но присовокупите, что достоинства Эсмеральды затмевают достоинства принцессы Изабеллы.

Маркиз прокашлялся:

— Надоело мне болтать глупости. Может, как предлагает де Кинью, сразу навалиться?

Де Созе поморщился.

— Посмотрите, сколько народу! Это должна быть благородная ссора, судари мои, благородная. Поняли?

— Н-да, — вздохнул де Бурви.

— Идите, идите, он съел уже третью куропатку.

Почитатель Тивериадской Эсмеральды неохотно пересек харчевню и выложил пожирателю куропаток все, что велено. Но, поскольку борьбу с икотой он не довел до конца, его пышную речь завершила судорога. Он громко икнул.

Это развеселило Рено, и он спросил.

— Чьи же достоинства бледнеют при появлении донны Эсмеральды?

— Достоинства принцессы Изабеллы, — заявил красный, как рак, маркиз. — И тот, кто со мной не согласен, пусть обнажит свой меч и сразится со мной! — Он снова икнул.

Рено сочувственно вздохнул.

— Вам не везет, мой икающий друг. Ищите других противников. Я с вами согласен.

Де Бурви почувствовал себя оплеванным, но не мог сообразить, как это случилось.

— Не получится благородного поединка, — констатировал де Кинью.

Рено принялся за пятую куропатку и выпил чашу вина.

Де Созе вскочил, закусив губу, с грохотом поставил свою чашу на стол и бросился к Рено.

— Меня зовут барон де Созе, и я не позволю при мне оскорблять принцессу царствующего дома!

Откинувшись на стуле, Рено произнес:

— Тогда предъявите счет вашему товарищу, это он нелестно отозвался о принцессе Изабелле. Я всего лишь не спорил.

— Этого достаточно! Я требую удовлетворения.

Рено зевнул, отхлебнул вина.

— Могли бы сказать, что вам приспичило подраться, зачем устраивать балаган и трепать имена дам.

Де Созе резко обнажил меч и выкрикнул.

— Представьтесь, сударь!

— Да полно! А то вы не знали, к кому пристаете.

Рено встал и рубанул мечом последнюю куропатку, оставшуюся на столе. Ее половинки остались на столике, не шелохнувшись.

Посторонние бросились из харчевни. Хозяин закрылся в кладовке.

Рено применил древнеримскую тактику Горациев против Куриациев, скорее всего не подозревая, что вышеназванные когда-либо существовали. В одиночку он без доспехов вряд ли бы справился с тремя опытными фехтовальщиками. Указанная древнеримская тактика заключалась в том, чтобы, имея нескольких противников, драться с каждым один на один.

Пока де Кинью и де Бурви вставали, выволакивали из своих ножен мечи и, бешено сквернословя, путаясь в стульях и табуретках, спешили на помощь к своему предводителю, Рено успел разрубить правый наплечник де Созе и обездвижил руку барона.

Наемник иоаннитов упал на колено. Не давая его добить, в схватку ринулся переставший икать де Бурви. Рено уклонился от столкновения. По инерции рыцарь вломился на полном ходу в ветхую дверь кладовки и оказался в объятиях трактирщика. Пока он, взревывая от нетерпения и ярости, выкарабкивался (меч, ножны, шпоры — все это застревало), Рено бился с де Кинью, тесня его к лестнице, что вела на второй этаж. Де Кинью легко отступал, видя, что де Бурви уже выбирается из кладовой, а де Созе левой рукой тащит кинжал из ножен. Де Кинью аккуратно парировал удары Рено, не осознав, что за спиной — лестница. Еще шаг назад, еще. Он рухнул, гремя железом. Встать ему не пришлось. Рено раскроил его череп.

Двигался он без доспехов легко, походя выбил кинжал из руки де Созе и на полной скорости продырявил выпрямившегося в дверном проеме де Бурви. Судя по воплю, кончик меча вошел и в трактирщика.

Древнеримская тактика восторжествовала.

Когда Изабелле доложили о происшествии, она пожелала немедленно лично допросить виновника погрома, устроенного в «Белой куропатке». Слух о драке дошел до нее в самом общем виде: трое убиты, один изувечен, главный драчун — Рено Шатильонский.

По законам королевства участники поединка с пролитием крови подлежали аресту до выяснений обстоятельств дела.

Изабелла решила, однако, пока оставить Рено на свободе.

— Как так?! — развел руками Данже. — Закон требует его арестовать.

Изабелла усмехнулась.

— Не забывай, что он приговорен к смертной казни. Хороши же мы будем, арестовывая его за драку.

Мажордом не стал указывать госпоже на отсутствие логики в ее речи.

— Но что нам с ним делать, Ваше высочество?

— Велите явиться. Я сама допрошу графа.

Данже неохотно повиновался.

Граф Рено прибыл во дворец по первому требованию. Держался не вызывающе. Победу в харчевне он, видимо, подвигом не считал.

Мажордом, умевший улавливать все настроения госпожи, при появлении Рено удалился, оставив их наедине.

Изабелла долго обдумывала свой наряд. И наконец надела жипп из гофрированной ткани, имитирующей кольчугу. Пояс ее состоял из чеканных пластинок… Почувствовав себя во всеоружии, Изабелла привычно устроилась в кресле с очень высокой спинкой.

Рено был в обычном наряде и предстал перед ней, чуть ослабив левое колено, держа шлем на сгибе железной руки.

— Я жду, граф, что вы расскажете о вашем давешнем кровавом приключении.

— Увы, это было не приключение, и, опасаюсь, рассказ мой лишь оскорбит слух вашего высочества.

— Тем не менее…

Граф переменил позу, ослабив правое колено.

— Есть обстоятельство, которое мешает мне изложить все, как было.

— Не понимаю.

— Пришлось бы говорить о себе, как бы красуясь, хотя ничего такого не чувствую..