Михаил Веллер - Наш князь и хан

Недаром Тохтамыш прошел школу Тамерлана. Набрался государственной мудрости. (Как жаль, что головокружительная судьба Тохтамыша, его походы на грозного его благодетеля Тамерлана и последовавшие разгромы, его бегство в Киев к Великому князю Литовскому и Русскому Витовту и совместная их авантюра по возвращению его на Ордынский престол, и многое, многое другое остаются за рамками нашего повествования, которое могло бы стать бесконечным!..)

Отмечалось часто и давно. Монголы очень терпимо относились ко всем религиям и уважали всех священнослужителей и жрецов. Как Великая Яса и заповедала. Чингиз справедливо полагал, что пути всех вер ведут к Единому Богу Неба. (Хан Узбек ужесточил подчинение монголов через обязательное приведение их в ислам – но это другая история.)

И только в московском набеге Тохтамыша 1382 года этот незыблемый закон демонстративно нарушался. Церкви грабили и оскверняли, священников убивали. Что стряслось?

Митрополита Киприана москвичи из города все-таки выпустили. Он бежал в Тверь и укрылся там.

Сергий Радонежский (!) поспешно покидает свой Троице-Сергиев монастырь и находит убежище в той же Твери, у того же Великого князя Тверского Михаила.

Долгие десятилетия московская православная церковь была опорой Орды в Московии. Митрополит Алексий, фактический правитель Русского улуса Орды, был Орды решительным сторонником, понимая ее стабилизирующую и государствообразующую роль. Орда благоволила православной церкви, освободив ее от всех налогов и дав независимость от светских властей. Мир-дружба! Так в чем дело?!

Стало быть, Тохтамыш церковью недоволен. Конкретнее – деятельностью церкви в Великом княжестве Владимирском и Московском. А в чем она может провиниться?

Или не сумела воздействовать умиротворяюще на души бунтовщиков. Но тогда можно ждать, что она пожалуется прибывшей Орде на бунт и непослушание. В любом случае попытается отмежеваться от смуты. Могут вникнуть в положение и не карать. Подобно князьям земным: их ведь никак не наказали.

Или противодействовать бунту словом Божьим и своей властью над душами – церковь не захотела. Тогда ее могут счесть соучастницей коллективного преступления. И подвергнуть коллективной ответственности. Неоказание помощи законным властям – преступно. Великий князь и стоящий над ним хан – законная власть. Хан – гарант налоговых свобод церкви и ее независимости от светских приказов. Долг церкви, коли ввязалась в мирские дела – идеологическая поддержка порядка, чтоб паства держалась (в подчинении и верности) в узде. Иное нетерпимо.

Или церковь реально была против Дмитрия. Притеснителя своего. И поддерживала народное недовольство. Более того – недовольство возбуждала в душах бесхитростных и раздувала. А церковь – это было и телевидение, и газеты, и интернет; это политические новости, это идеология и пропаганда. В церковь всякий ходил, батюшку каждый слушал. Церковь – это информационно-пропагандистская сеть, покрывающая всю страну и не имеющая конкурентов.

И тогда должен настучать Дмитрий на церковь в Большой Дом – в Новый Сарай, новому царю. И вину ее указать в кратком перечислении своих бедствий. Ибо любой силовой покровитель любит ясность: «Чего конкретно хочешь? Кого мочить?»

Преподобный отец Сергий был высший и незыблемый духовный авторитет Северо-Восточной Руси. Его влияние, слава и праведность общеизвестны.

Он чего бежал от татар в Тверь? Он допускал, что они будут штурмовать православный Троицкий монастырь? Он полагал, ему лично может что-то грозить? Почему?

Он был любимый ученик Алексия. Митрополит Алексий был верным другом и сторонником Орды, при нем церковь видела от Орды много добра, и добром платила. Крепила московский престол, склоняла князей к единению вокруг Великого князя Владимирского и Московского, а «коллективный Великий князь» был хорошим администратором Русского улуса в самые неспокойные и переменчивые времена. Польза была взаимной.

Чего бояться Сергию? Что могут иметь против него татары?

Только одно возможно. Причастность Сергия к восстанию против Дмитрия. Слово Сергия много весило в церковных решениях. А любить Дмитрия, повторим еще раз, ему было не за что. И самоуправное вмешательство Дмитрия в дела православных иерархов одобрить он не мог.

Учтем, что положение глав церкви было куда стабильнее и долговечнее княжеских судеб, полных превратностей. Князья менялись порой очень быстро – епископы были устойчивы. За срок службы архимандрита видал он, бывало, многих князей.

И самоощущение высокопоставленных церковных особ могло быть исключительно таково, что князей они выше, достойнее, долговечнее по высшему счету – по Божественному. Их начальство сидит в Константинополе, их митрополит получает ярлык в Орде, как и Великий князь. И московский князь им не указ! Знай свой шесток. Не тот уровень.

Если бы Сергий выступил в поддержку Дмитрия – это привело бы к расколу церковной политики и стало известно. Часть священников выступила бы в поддержку князя и с умиротворением паствы. О чем князя и известила бы, что в такой ситуации естественно. И были бы приходы и епархии, приветствующие татар как блюстителей порядка, подавляющих смуту – а вот у нас смуты нет, заходите перекусить.

Но церковная иерархия устроена иначе. Распоряжения доводятся сверху вниз. Возможность раскола пресечена в принципе, давно и надежно. Что верхи решат – то и обязательно к исполнению приходскими священниками.

И Сергий Радонежский, почитавшийся за святость еще при жизни, не мог быть непричастен к общему церковному протесту Не одобрила церковь Дмитрия – это значит Сергий не одобрил. Неформальный лидер в духовном плане венчал церковную пирамиду.

Заметьте – он не пытался бежать в Кострому к Дмитрию. В Тверь он бежал, Москве враждебную, с Москвой конкурирующую, то и дело отбирающую в Орде великокняжеский ярлык у Москвы. В Тверь, весьма дружественную Литве.

Примечательно положение Киприана. С одной стороны – у него нет ханского ярлыка. С другой – русско-московские иерархи его не любят: навязали чужого, мы другого выдвигали. С третьей – лишь несколько лет назад Дмитрий его унижал, попустил позорить и грабить, в темницу на ночь кинуть, а потом изгнали вон из княжества. С четвертой – так ведь и он, убежав, предал Дмитрия анафеме! Куда ни кинь – везде счастье.

И унизительная зависимость от Дмитрия его достает. В любой момент этот самодур его вновь выгнать может, или хуже того, о чем и думать не хочется.

Не в наших силах сменить князю характер – но можно сменить самого князя. На другого, с более человеческим характером.