Михаил Веллер - Наш князь и хан

Войдя в силу, Дмитрий начал всей силой грести под себя. Или объединять под себя русский мир, который разбегался от него с удвоенной силой. И в частности:

В 1368 Дмитрий (Донской) пригласил Михаила Тверского в Москву – разрешить мелкий территориальный спор. В Москве устроили третейский суд – и Михаила посадили в темную! На его счастье явились в Москву с визитом три мурзы из Орды и поинтересовались, как можно обмануть доверившегося? Тяжкий проступок по законам Ясы. Михаила выпустили – и он бежал к Ольгерду – мужу Михайловой сестры. Ольгерд пошел на Москву, разбил русских, погибли князья и воеводы; осадил столицу. И только нападение ливонских рыцарей на другом краю державы поторопило его уйти туда. Тогда Дмитрий вышел и разорил смоленскую и брянскую земли.

1370: Литва потерепела поражение от тевтонов – и Дмитрий мгновенно осадил Тверь. Михаил бежал привычным путем к Ольгерду. Ольгерд двинулся и, разбив встречные войска, осадил Москву. Серьезно осадил. Дмитрий в безысходности попросил вечный мир, впустил Ольгерда в Кремль и предложил много хороших вещей. Приняв богатые дары, Ольгерд согласился выдать дочь за двоюродного брата Дмитрия и московского соправителя Владимира Храброго. Что и совершили в закрепление мира родством. Отбывая, Ольгерд ударил копьем в стену Кремля – знак воинского подчинения себе – и велел помнить, кто главный. Такой ритуал. Новую границу он придвинул по Можайску и Коломне.

В 1372 Тверь пыталась присвоить спорные с Москвой земли, ну, и пограбила. Как принято, пришел Ольгерд. Дмитрий нанес неожиданный удар по литовско-тверскому войску. Заключили мир, причем Ольгерд обещал не заступаться за Тверь, если она полезет первой.

Да, а в 1374 в Тверь перебежали недовольные московские бояре с несостоявшимся тысяцким, Иваном Вельяминовым, во главе. Помните? И купцы с Некоматом Сурожанином с Москвы в Тверь бежали. И отхлопотали, проплатили, стало быть, князю ярлык в Орде.

В 1375 Михаил получил ярлык на великое княжение Владимирское. И немедленно напал на московские Торжок и Углич. Но Дмитрий сговорился об участии в доле со Смоленским и Брянским княжествами; объединенное войско осадило Тверь. Прибежал Ольгерд. Разорил подотчетную ему смоленскую землю, чтоб не лезли в чужие дела. Вник в ситуацию – и Михаилу не помог. Тот был вынужден – о: отказаться от ярлыка! признать главенство Дмитрия! и оформить с ним подчиненный военно-политический союз…

…И не упустим из виду, что «литовцы» – те же русские соседних областей, но другого подчинения. Не ордынского, а собственного. М-да. Это принципиально. Это объясняет многое в дальнейшей истории.

Так что были, были у осажденных московских повстанцев все основания ждать помощи от войска тверского и литовского.

Вот и ждали. Как ждут второго пришествия Христова.

Итак, два дня – 24 и 25 августа – с утра до темноты продолжается безуспешный штурм. Одни не могут взять стены. Другие понимают, что рано или поздно подтянутся осадные машины, полетят в город горшки с огнем, запылают деревянные кварталы, тараны вышибут ворота, и все кончится.

А лучшие люди с князем Остеем во главе, днями руководя обороной, ночи судят и рядят, где помощь и будет ли. Потому что задумывалось все верно.

Тверь заинтересована в дружбе с Москвой. То есть – в поддержке нового князя, дружественного. С Дмитрием она не сговорится никогда – пятнадцать лет войн тому доказательство.

Андрей Ольгердович, имевший всегда хорошие отношения с Москвой, княжит сейчас в Полоцке. А в Витебске он родился, а во Пскове княжил, а в Смоленском княжестве заинтересован. Он – старший из сыновей Ольгерда. Он обижен Ягайло, который воссел на великое княжение, не признав его законных прав. Он мечтает о власти большей.

Дмитрий Ольгердович, брат его, вместе с ним пришел перед мамаевым побоищем в московскую службу, вместе сражался – сидит в Переяславле-Залесском. А отчины у него нет, нынешний стол ему Дмитрием в кормление дан. Не оценили кровь его пролитую. Ему необходимо положение свое укрепить.

А сестра их Елена Ольгердовна – замужем за Владимиром Серпуховским. А он, Владимир Андреевич Храбрый – фигура ключевая. Он – второй человек в Московии. Двоюродный брат Дмитрия. В случае его смерти наследует великокняжеский стол – по лествичному праву: наследует старший мужчина в роду, потомок по мужской линии. Его резиденция в Москве, ему идет треть доходов с Московского посада. А сейчас он – с готовым войском на границе Тверского княжества, под Волоком Дамским. Не любит он Дмитрия – тот ведет дело, чтоб его от власти отодвинуть, доходов и уделов лишить.

А в Твери, у Михаила великого князя – ждут событий Киприан, Сергий Радонежский, и митрополит Пимен к ним из Чухломы сбежал. Вся верхушка православной Русской церкви собралась, весь духовный авторитет на нашей стороне. Не терпят они Дмитрия. Призовут народ за нового князя, справедливого, призванного народом. Глас народа – Божий глас.

И Смоленское княжество, немаленькое и небедное, тоже заинтересовано от Дмитрия избавиться. Беспокойства от него много, в свары втягивать норовит.

Серьезный союз собирается. И всем – только польза.

Если всех собрать вокруг Андрея Полоцкого – можно помочь ему сесть на Великое княжение Литовское. Остей и Владимир переберут уделы между собой. Дмитрий Ольгердович получит достойное княжество. Тверь приберет кое-что свое и не будет угрожаема Москвой. Смоленску меж других литовских княжеств не будут вечно докучать соседи (быть может)…

И все будут жить по правде, никто права отбирать не станет.

И вместе в Литве нам не страшна больше Орда. Не те у нее силы, не смеют татары соваться с мечом в пределы литовские. И шиш с маслом мы им платить будем! И забудем дорогу в Сарай, и пусть царь сам себе сапоги лижет; хватит, нализались.

…И всего-то вокруг нас несколько тысяч конных. Где же там они все, в Твери и Литве? Когда подоспеют?

Когда эмоции захлестывают и гонят в мозг адреналин – разрешение ближней задачи представляется куда необходимее дальней и гипотетической опасности. Пытка, терзающая сейчас – нестерпимее, чем расплата, отодвинутая в туманное будущее.

Поэтому – сарынь на кичку! Наше дело правое – а там Бог поможет, свинья не съест!

Первые же удачи окрыляют, встает волна радостной уверенности и пенится истерическим восторгом: наша берет! А вы боялись!

Да сколько раз мы уже татар-то били! И в Булгаре, и на Боже, и на Куликовом! Не тот татарин пошел; жидковат стал. Прошли времена трястись. Уж если самому Мамаю вломили – так этот-то новый против того-то старого-матерого и вовсе не потянет.

Справимся, ребята! Самое время пришло. Глаза боятся – руки делают.