София Волгина - Век Екатерины Великой

Андрей продолжал:

– К сожалению, через столетия великому Тамерлану, такожде мусульманину, показалось, что-де неверно они исполняют ислам, и он сравнял город с землей.

– И тут существует легенда – слышал ее? – спросил Михаил. Тот пожал плечами:

– Сказывают, будто болгарский царь Абдулла с женой погиб, а два сына спаслись благодаря своей златовласой сестре, которая приглянулась самому Тамерлану. Он отпустил братьев, понеже она посулила стать женой завоевателя. Но как только братья оказались в безопасности, покончила с собой.

Внимательно выслушав сей рассказ, Екатерина промолвила:

– Говорят, сей Тамерлан был горазд на жестокости.

– Горазд, Ваше Величество! Целые пирамиды из человеческих голов воздвигал. Зато, когда почти четыреста лет назад подошел к Москве, не решился брать ее, развернулся и ушел, – заявил Херасков, – ему приснилась Богородица, пригрозившая ему поражением.

Глубоко верующий Строганов перекрестился, следом и остальные.

– Да, не будь заступничества чудодейственной Владимирской иконы Божьей Матери, неизвестно, в какой стране бы мы жили сейчас. Может, и вовсе нас не было.

Галеры причалили в полдень, и высокие путешественники переправились на шлюпках к специально отстроенной к приезду императрицы пристани, от коей была проложена дорога до городища. Отстояв молебен в церкви, все отправились осматривать развалины старинного города. Екатерина с интересом разглядывала остатки строений, состоявших из крупных каменных плит. Обошла два высоких минарета, но вовнутрь зайти не решилась, хотя некоторые смельчаки и не побоялись ветхости внутренних ступенек и перекрытий. Стоя посреди развалин, каждый из них почувствовал веяние чего-то вечного, непреходящего. Екатерине пришло в голову, что человек, созерцавший оные разрушенные глыбы, неминуемо задумается о бренности мира сего.

Сопровождавший их местный священник Охлобыстин поведал, что татары очень чтут сии развалины и приходят сюда молиться. Такожде он сообщил, что при императрице Елизавете Петровне, по указанию казанского архиерея Луки многие древние сооружения разрушили или перестроили. Сие весьма разгневало государыню Екатерину Алексеевну, особенно, когда святой отец добавил, что Петр Первый, посетивший городище сорок пять лет назад, издал специальный указ о сохранении сих памятников.

– Что же? Получается, для подобных архиереев закон не писан? Даже когда оный написан рукой самого Петра?! – гневно вопрошала она вмиг растерявшегося священника и сопровождавших его людей.

Екатерина закусила губу, подумав об архиерее Луке. Как бы ей хотелось наказать сего бездумного служителя Богу! Охлобыстин пришел в себя, и, словно бы читая мысли Екатерины, паки обратился к ней:

– Матушка – государыня, не гневайтесь! Сей архиепископ почил прошлой зимой. Мы, не допустим подобного разрушения древностей.

Екатерина Алексеевна милостиво улыбнулась ему.

– Весьма буду благодарна за службу, отец Алексий! Весьма!

Вечером она долго беседовала с графом Григорием о городище и о том, что надобно учинять, дабы сохранить древние памятники по всей России. Впечатлений от небольшого Болгарского городища осталось множество. Они оба решили поискать в государственных архивах любые упоминания о временах Тамерлана. Екатерина представляла себе сцены из жизни воинственного народа, историю золотоволосой принцессы, и ее неудержимо потянуло подробно узнать о славных болгарах, когда-то живших в сих местах. В голове даже мелькнуло: а не написать ли о них книгу?

При приближении к Синбирску, как и к прежним городам, на всех галерах отстучали барабанный марш. Сразу же от состоящих в городе пушек началась пушечная пальба, а на всех церквях – колокольный звон. С берега народ кричал громовое «ура».

В камер – фурьерском журнале Герасим Жуков записал: «Третьего июня, в воскресенье, в восемь часов утра эскадра стала на якоря чуть ниже села Спасова, где располагается вотчина Ивана Григорьевича Орлова, сопровождавшего царицу в походе. По его приглашению, Ея Императорское Величество и ее свита на шлюпках отправились к пристани, где их встретили выехавший вперед сам граф Иван Орлов, с ним духовенство и тамошнее обоего пола дворянство. С пристани, устланной красным сукном, в каретах проследовали в село Вознесенское, находившееся в десяти верстах от берега. При въезде в село по обеим сторонам дороги стояли крестьяне с семьями, бросая сплетенные из цветов венки под колеса кареты. Отдыхали в каменном дворце графа Орлова. После обеда, сопровождавшегося всеми положенными церемониями, гости на шлюпках отправились на другую сторону реки Урень, где гуляли в дубовой роще».

Что не говори, но как не любить лесной дух, тем паче – рядом с Великой рекой! Таковое близкое соприкосновение с могучей природой дает пищу для размышлений и прилив новой внутренней силы. Дубовая роща, принадлежавшая Ивану Григорьевичу Орлову, стояла ухоженной – видно, зачистили специально к приезду императрицы: не было ни валежника, ни сухих деревьев, ни гор многолетних гниющих листьев. Екатерина не стала расспрашивать, как граф расчищал рощу – целой деревней али токмо силами своих усадебных крепостных. Она наслаждалась воздухом и присутствием Григория, который особливо ухаживал за нею, как в начале их отношений. Екатерина понимала, отчего ее любимец так переменился: он, как и все ее окружение, был потрясен тем, как народ везде встречал ее. Как она держалась среди них, как хороша и величественна была в любых нарядах, как умела вести беседу, с кем бы ни приходилось разговаривать. Придворные и прежде на нее токмо не молились, теперь же еще более благоговели. Отдых Иван Орлов учинил для императрицы отменный! Екатерина Алексеевна поблагодарила его за таковой прием. Веселая улыбка не сходила с ее лица, глаза сияли ярче обыкновенного. В таком же настроении пребывал и Григорий Григорьевич, не говоря уже о его младшем брате и его невесте Элизабет Штакельберг, что радовало и веселило сопутствующих их придворных. Даже у всегда сосредоточенного князя Александра Вяземского нередко играла на лице улыбка, которая весьма украшала его строгий облик.

Пятого июня, во вторник, галерная эскадра встала на якоря против пристани города Синбирска, кою перестроили в честь прибытия Высочайшего посольства. Парад оной эскадры синбиряне увидели утром со Старого Венца над Смоленским спуском. Белоснежная Смоленская церковь, выстроенная в виде корабля, возвышалась над пристанью, где и встречали государыню Екатерину городской воевода, дворянство и купечество.

У Соборной Церкви во имя Живоначальной Троицы ее встретил архимандрит Созонт. После молебна гости отправились в дом коллежского асессора, содержателя медных и железных заводов Ивана Мясникова. На входе их встретил хозяин с семейством. Он поднес хлеб и соль на восьмигранном позолоченном блюде с золотою солоницею, сделанною в виде абрикосов на листьях.