София Волгина - Век Екатерины Великой

На следующий день Вяземский получил от государыни записку: «Поскольку граф Иван Орлов нас просил об увольнении, а граф Иван Чернышев связан многими делами, то быть предводителем костромскому депутату Александру Бибикову».

В тот же день генерал-прокурор объявил об оном решении депутатам и торжественно вручил свой жезл депутатскому маршалу Александру Бибикову.

Наконец состоялось чтение самого «Наказа», кое депутаты встретили с восторгом, понеже он показывал, окромя знания дела и любви к людям, такожде и желание императрицы внести в законодательство паче мягкости и уважения к человеку.

Александр Вяземский и Александр Бибиков руководили ходом заседаний депутатов и поочередно управляли большим собранием Комиссии и Дирекционной комиссией.

Работы было много, и в помощь себе как Вяземский, так и Бибиков выбрали людей из депутатов. Вяземскиму, к примеру, помогали Федор Орлов, Всеволод Всеволжский и Петр Хитрово.

Свои доводы и пожелания в законотворчестве депутаты должны были излагать коротко и ясно и не более получаса.

Императрица не выпустила из виду и приезжавших в столицу губернаторов, дабы они имели право посещать заседания Комиссии и представлять депутатам свои соображения по устранению недостатков законодательства. В начале августа несколько депутатов, среди коих были князь Григорий Орлов и маршал Бибиков, желая выразить свою признательность, предложили императрице от имени всех депутатов Комиссии принять титул Великой премудрой матери Отечества. Приятно, безусловно, было получить таковое предложение, но императрица поручила вице-канцлеру князю Александру Михайловичу Голицыну заявить от ее имени:

«О званиях же, которые вы желаете, чтоб я от вас приняла:

1) на «Великая» – о моих делах оставляю времени и потомкам беспристрастно судить;

2) «Премудрая» – никак себя таковою назвать не могу, ибо один Бог премудр;

3) «Матери Отечества» – любить Богом врученных мне подданных я за долг звания моего почитаю, быть любимою от них есть мое желание».

Своему фавориту она сказала в раздражении:

– Надобно господам депутатам обсуждать и составлять законы, а не заниматься моей анатомией.

Григорий Орлов ответствовал ей тем, что охладел к своей депутатской деятельности и за все время работы в Комиссии выступил всего раз. Императрица, естественно, заметила оное его мстительное безразличие. Отметила она, что и остальные Орловы не отличались добросовестностью к порученному депутатскому делу.

Всех пятерых братьев Орловых избрали депутатами от уездов, где у них были имения. Григорий Орлов представлял дворян Копорского уезда Петербургской губернии.

В специальном «Наказе» для генерал-прокурора, такожде написанном рукой императрицы, Вяземскому рекомендовалось осуществлять особливое наблюдение за тем, чтоб «противного разуму, в пунктах наставления содержащемуся, Комиссией ничего сочинено не было». Там же государыня объясняла своему генерал-прокурору некоторые понятия теоретического характера, как их понимала она сама. Среди них – права божественного или святой веры, права народного; права государственного общего и другие права. В целях более эффективного наблюдения за работой Комиссии она рекомендовала генерал-прокурору иметь в качестве помощников четырех «знающих юрисконсультов». В особливо сложных случаях генерал-прокурор мог запрашивать мнения университета и Академии наук.

Новый, шестьдесят восьмой год прошел невесело для императрицы и ее окружения: конец года омрачили частые болезни цесаревича, а такожде Алексея Григорьевича Орлова. Уже седьмой год подряд Екатерина ждала подарок от почитателя, желавшего сохранять инкогнито, – золотое блюдо с оранжерейными персиками, грушами, сливами и прочими фруктами. Получая его, государыня радовалась как девочка и все выспрашивала у своих придворных, кто бы мог быть сей ее тайный поклонник. Она не могла угадать, но полагала, что им мог оказаться и Кирилл Разумовский, и Александр Строганов, и Алексей Орлов, и Никита Панин, и Бог весть еще кто.

Год и начался не лучшим образом: неожиданно заболела оспой и скоропостижно скончалась фрейлина, княжна Шереметьева. Екатерине пришлось выехать вместе со всем своим двором. Сие было большим неудобством, и государыня выражала неудовольствие.

– Бог знает, что творится на белом свете, – говорила она раздраженно фрейлине Протасовой и своей наперснице Перекусихиной, которые помогали ей переодеться перед сном. – Времени нет на основные государственные дела, а надобно переезжать. Все время страх, беспокойство за здоровье цесаревича Павла и всех остальных: не токмо придворных, но и всех подданных. Просто безысходность какая-то. Безобразие! Надобно с оным положением что-то делать!

Екатерина окинула ласковым взглядом своих подруг – Брюсшу, Королеву и Марию Саввишну.

– За вас боюсь. Не дай Бог подхватите сию заразу. Император Петр Второй умер от оспы.

Перекусихина замахала руками:

– Типун вам на язык, матушка моя. Чего вам в голову пришло? Меня моя жизнь не волнует, за вас, государыня, беспокоюсь. Не приведи Господь… – у нее пресекся голос, и она сердито посмотрела на Екатерину. – Надобно найти хороших докторов, даст Бог, найдется средство от распроклятой оспы.

Екатерина задумчиво тарабанила пальцами по низкому столику.

– Знаешь, Королева, как говорят в Германии? – обратилась она к Анне Протасовой. – Мало кому удается избежать оспы и любви.

Я хочу остаться той, которая не избежала любви, но избежала оспы. Как ты думаешь, сумею учинить таковое?

Глаза фрейлины налились слезами:

– Матушка моя, вестимо, сумеешь. Ты все сумеешь, токмо пожелай. – Она быстро вынула из рукава платочек, смахнула слезы. У Марии Саввишны такожде глаза были на мокром месте.

– Ну, полно вам, голубушки. Не плачьте. – Екатерина легла в постель, уставилась в расписной потолок. – Сказывают, есть средство – прививками специальными называются. Берут нитку и проводят по ранке больных оспой, стало быть – заражают нитку, и проводят ею по порезу на теле у здорового человека. Якобы сей человек слегка заболевает, но не умирает. И организм человека закаляется и заболеть оспой ему более не грозит.

Перекусихина слушала, затаив дыхание.

– Надо заняться сей болячкой как можно скорее, – вскричала она, перекрестившись. – Бедная, бедная княжна Шереметьева, дитя еще! Ах, кабы знали таковое средство!

Екатерина задумчиво кивнула головой.

– Слышала, будто английский король Георг и вся его семья сделали себе таковую прививку. Чем же я хуже?

– Так-то оно так, матушка – голубушка, но обязательно надобно вам сходить еще к чудотворной иконе.