Екатерина Сергацкова - Война на три буквы

— Это нужно принять. Вы не думали, что этот опыт может вам что-то дать, что-то развить? — подслушиваю я разговор мужчины с интеллигентной на вид женщиной лет сорока.

— Пока что это развивает исключительно комплексы, — вздыхает женщина. — Брать труднее, чем давать.

Около нее стоят несколько пакетов с гуманитаркой.

— Зря вы так, — говорит мужчина. — А если мужчина помогает вам занести коляску по лестнице...

— Это совсем другое, — перебивает его женщина и берется за пакеты.

— Да то же самое! Сейчас вы слабее, но точно так же, как женщина с коляской слабее мужчины, а не из-за личных каких-то...

— Я поняла, — перебивает женщина.

Оба молчат и смотрят друг другу в глаза.

— Хорошо, — слегка хмыкает женщина. — Будем над собой работать.

Мужчина оказался психологом-волонтером. Женщина дома была музыкантом. Она поднимает пакеты с гуманитаркой и идет на выход.

Бабушки выбирают себе из кучи обувь, которую волонтеры разложили около контейнера. Большая же часть обуви — внутри. Практически все — кроме одежды, ее вдосталь — раздают по карточкам со штрих-кодом, их можно получить на регистрации.

Ребенок улыбается

В первый мой приход больше всего поразило полное отсутствие мужчин среди переселенцев. Женщины, дети, несколько подростков. В следущие посещения мужчины были: пенсионеры, несколько озабоченных отцов, которые тащили сумки с помощью для детей, один инвалид. Женщины и дети все равно доминируют. Собственно, центр «Кожен може допомогти» не предоставляет помощь мужчинам трудоспособного возраста.

Самая большая очередь — возле контейнера, где выдают одеяла, постельное белье и посуду для готовки: люди ехали налегке, трудно купить все и сразу, даже если денежные запасы были. Можно видеть женщин, которые со смартфонами в руках стоят за продуктовыми пайками.

— Солнышко, но оно бэушное, — предупреждает девушка-волонтер. — А продукты вон там.

— Я уже взяла.

От контейнера с сердитым видом возвращается на регистрацию маленькая женщина со шрамом на щеке. За ней угрюмо топает мальчик лет десяти, а на руках у женщины — грудной ребенок с соской.

— Аня, просись без очереди! — кричит ей вслед родственница.

— Ма, куда тетя Аня пошла? — спрашивает толстый подросток лет тринадцати.

— Талончик взять забыла... Смотри, — мать ворошит кучу, — померяй эти ботинки.

Подросток начинает ныть: что-то в том смысле, что эти не нравятся, что дома были нормальные. Мать шипит, одергивая сына:

— Тихо! Я тебя умоляю! Мы неизвестно когда вернемся домой!

Через десять минут мимо меня возвращается Аня, за ней, глядя только под ноги, семенит старший сын. На руке у Ани ребенок с соской, во второй Аня сжимает талончик. Ребенок с соской смотрит на меня и улыбается.

Я не могу только брать

Леся Литвинова, координатор центра «Кожен може допомогти» на Фроловской (бывшая «Волонтерская сотня»), познакомила меня с Викой Василевской, 33-летней матерью троих детей из Луганска.

— Леська меня покорила с первого дня. Я влюбилась. Леська мне, как старшая сестра. — Вика вспоминает, как у нее заболели после приезда все трое детей и Литвинова привезла ей из центра лекарства на крупную сумму.

Теперь Вика Василевская сама — волонтер на Фроловской. Вика довольно известна в СМИ: жизнерадостная, красивая, оптимистичная. Разговаривая со мной, она все время бегает по делам. Пока мы говорим, МЧС привозит палатку для обогрева. С МЧС — несколько камер. Тем временем со стороны улицы люди — после публичной просьбы Арсения Финберга, еще одного координатора центра, — без камер стоят в очереди, чтобы отдать свою «помощь» в окно приема.

— Я такой человек, я не могу только брать, — объясняет луганчанка Вика, — я хочу и давать.

Кажется, именно благодаря возможности не только брать, но и давать Вика столь жизнерадостна и оптимистична. Вика часто оставляет своих детей «друг на друга» и приезжает на Фроловскую помогать. Ее старшей дочери 14, и она в составе команды на днях стала чемпионом Украины по cheer leading.

Вика несколько раз ездила за вещами в Луганск. Страшнее всего, по ее словам, было не во время обстрелов — а когда они прекратились.

— Когда звонишь, те, кто остался, говорят, что все у них прекрасно. И лишь при встрече, когда вечером выпили немного бейлиса, расслабились, — тогда только начинают говорить. И оказывается, не так уж у них все радостно.

У семьи Вики после переселения все сложилось. Ее муж — чемпион Европы по бодибилдингу. Он, по словам Вики, сразу через спортивную федерацию нашел работу, они без проблем сняли квартиру.

— Говорят о дискриминации переселенцев в Киеве, но мы лично этого не почувствовали. Может, все от человека зависит?

Ничего личного

Я общаюсь и с теми, кому уже не приходится ходить за гума-нитаркой.

Никто из вынужденных переселенцев, с которыми пришлось встречаться, не почувствовал серьезной дискриминации «лично», если не обсуждать отдельные неадекватные фразы случайных людей. Гораздо больше — помощи или, по крайней мере, сочувствия.

В то же время многие говорят о случаях — у них или их знакомых — отказа при съеме квартир. Отказы выражаются преимущественно в отсутствии повторного звонка риелтора, который обещал «уточнить». Если причины отказов и объясняются, то просто тем, что «Вы скоро можете съехать», «Вы скоро окажетесь неплатежеспособны». Похоже и при приеме на работу — «Мне через пару месяцев нового искать?» Либо на работу брали, но «занижали расценки, пользуясь отчаянным положением».

Действительно, ничего «личного». Прагматика.

Таня Иванова — косметолог из Луганска. До октября в Киеве она жила в доме, который оплачивала организация «Восток 808».

— Условия были суровые. Человек пятнадцать, и все разные.

Теперь лучше. Ее муж — строитель — много работает и теперь уже нормально зарабатывает, не по «заниженным расценкам», как сначала. Коллеги по работе помогают ему, чем могут.

Теперь Таня с мужем (Таня беременна), а также еще две пары сняли далеко от центра одну трехкомнатную квартиру на три семьи. Все они — в родственных связях между собой. Я встречаюсь с Таней и ее родственницей Витой. Вита просит не называть ее фамилию, опасаясь за оставшихся родных:

— Мы с мужем там в «расстрельных» списках, потому что поддерживали луганский Майдан.

У Виты в Луганске был свой небольшой бизнес, а здесь ничего. Таня — хоть ее фирма и эвакуировалась — занята неполный рабочий день. Мягко говоря.

Однако возвращаться в Луганск они не собираются, даже если Луганск зачистят: сложно будет психологически. Если друзья Тани из косметологической фирмы преимущественно поддерживали Украину — то друзья ее мужа, строители, как и многие другие, — за сепаратистов.