Конн Иггульден - Чингисхан. Пенталогия (ЛП)

Вот здесь решился исход битвы. Землю усеяли арбалетные болты и искореженные ядра, порохом пахло до сих пор. Воины Хубилая скакали под сильным огнем по дуге, потом обратно. Салсанан словно почувствовал их решимость и удовлетворенно кивнул. Командир туменов сомнений не ведал.

Помощник подал темнику знак, призывая на другой участок.

– В чем дело? – спросил тот, подъехав.

Помощник показал на трупы, лежащие вокруг них. Мерзко пахло выпотрошенными кишками, мухи жужжали у самого лица. Салсанан отмахнулся от наглых насекомых и нагнулся над трупами.

– Они такие старые, – проговорил дозорный.

Салсанан огляделся, убеждаясь, что это действительно так. Погибшие казались сморщенными стариками, к тому же еще и истощенными.

– Зачем сунцам брать в бой таких стариков? – пробормотал темник.

Случайно наступив на желтое знамя, он наклонился и поднял обрывок. Ему попалась часть нарисованного знака, но Салсанан не разобрал, что это, и бросил мятую ткань.

– Кем бы ни были эти старики, против нас они воевали зря.

Взгляд Салсанана упал на труп старика с короткими седыми волосами. Остальные лежали вокруг него, словно погибли, пытаясь его спасти. Рядом, чуть ли не на трупе седого, лежал труп единственного юноши, все остальные были стариками. Кого ранили мечом, кого стрелой. Остались лишь раны: сами стрелы из трупов вырвали.

Салсанан пожал плечами, не желая думать об этой маленькой тайне.

– Войско царевича уже наверняка рядом. Пусть воины прибавят шагу, а дозорные особо не таятся. Не хочу, чтобы нас атаковали свои.

Хубилая Салсанан нагнал на окраине города Чанся. Как волки на чужой территории, обе стороны поначалу осторожничали. Дозорные пересеклись и разбежались с докладами для своих командиров. Армии остановились подальше друг от друга, чтобы никто не чувствовал угрозы. Хубилай, как услышал доклад, оборвал переговоры с префектом Чанся буквально на полуслове, захватил Баяра с Урянхатаем и выехал на встречу.

Состоялась она летним полднем, когда дул теплый ветерок, а голубизну неба нарушали редкие перистые облака. На двух командиров лицом к лицу стояли шестнадцать туменов. Со стороны Хубилая – ветераны, закаленные в боях, бесстрашные, облепленные кровью и грязью. С другой стороны – свежие, полные сил воины в блестящих доспехах. Тумены изумленно взирали друг на друга и обменивались насмешками.

Хубилай зарделся от радости, увидев столько монгольских войск. Салсанан спешился и отвесил поклон, и уж потом с коня сошел Хубилай.

– Вы даже не представляете, как мы вам рады! – проговорил царевич.

– Господин, выпало мне сообщить тебе печальнейшую из вестей… – начал Салсанан.

Улыбка Хубилая померкла.

– Мне уже известно, что мой брат погиб. Гонцы сообщили, сразу два.

Генерал нахмурился.

– Господин, тогда я не понимаю. Коли гонцы разыскали тебя, почему ты не отправился домой? Весь народ собирается. Похороны хана…

– Мой брат Мункэ дал мне поручение. Я намерен его выполнить.

Салсанан ответил не сразу. Что такое субординация, он знал давно и хорошо. Со смертью хана земля словно уходит из-под ног, исчезает привычная определенность. Он заговорил снова, заикаясь под взглядом желтых глаз царевича:

– Господин, мне велено сопроводить тебя в Каракорум. Такой приказ я получил. Ты говоришь, что не желаешь возвращаться?

– Я говорю, что не могу! – рявкнул Хубилай. – Не могу, пока не приструню сунцев. Тебя, Салсанан, послал мне Небесный Отец. Твои тумены – нежданный дар.

Темник понял, к чему клонит Хубилай, и покачал головой; пока еще не прозвучал приказ, которого невозможно ослушаться.

– Господин мой, мы – не подкрепление. Мне приказано вернуть тебя в Каракорум. Скажи, где ваш лагерь, и я начну подготовку. Хан мертв. В Каракоруме проведут курултай…

Хубилай снова вспыхнул, на сей раз от гнева.

– Ты оглох? Сказал же, что не вернусь, пока не завершу начатое, то есть пока не добуду голову сунского императора. В общем, даю тебе другой приказ. Твои тумены – подкрепление, нужное мне как воздух. С твоей помощью я исполню желание хана.

Салсанан стиснул зубы, пытаясь успокоиться. Гнев накрывал темника с головой, и ответ его прозвучал резковато.

– При всем уважении, господин, ты мной не командуешь, а я не командую туменами. Не желаешь возвращаться – я отправлюсь в Каракорум. Могу отвезти любые твои послания.

Хубилай отвернулся, накручивая на ладонь поводья. Безмолвные тумены Салсанана напоминали нескончаемый поток. Страстно хотелось присоединить их к себе, разом удвоив свои силы. За спиной у него воины-ветераны радовались, уверенные, что подоспела подмога. В такой светлый момент уход туменов Салсанана станет маленькой смертью. Хубилай покачал головой. Нельзя отпускать их. Чем дальше на восток, тем больше городов и людей, тем лучше дороги. До Ханчжоу каких-то пятьдесят миль, а сила и богатство окрестных городов уже ощущаются. Тумены Салсанана нужны ему. Раз они пришли, значит, его молитвы услышаны, значит, высшие силы помогают ему в самый нужный момент.

– Ты не оставляешь мне выбора, – сказал Хубилай, зло сверкая глазами, и легко вскочил на коня. – Орлок Урянхатай и ты, Баяр, будьте свидетелями. – Царевич повысил голос, чтобы слышали воины с обеих сторон. – Я, Хубилай из рода Кият-Борджигинов, внук Чингисхана, старший из братьев Мункэ-хана…

– Не надо, господин мой! – пролепетал Салсанан, догадавшись, в чем дело.

Тот словно его не слышал.

– Во вражьем краю, перед всеми вами, объявляю себя ханом монголов, властителем улусов братьев моих, Хулагу и Арик-бокэ, Чагатайского улуса и прочих. Объявляю себя ханом цзиньских и сунских земель. Слышали вы нерушимое слово мое?

На миг воцарилась тишина, потом воины Хубилая заревели от радости, подняв оружие. Воины Салсанана ответили шумным одобрением.

Темник пытался что-то сказать, но голос его утонул в шуме и криках. Хубилай высоко поднял меч. Казалось, шум усилился вдвое, подчинив себе всех.

Новоявленный хан убрал меч и сверху вниз глянул на Салсанана.

– Еще раз скажи, что мне можно, и что нельзя, – осведомился он. – Ну, скажи! Это мое право по рождению. Мне нужна либо твоя голова, либо клятва. – Он пожал плечами. – Выбирай, мне все равно.

Салсанан застыл, как в ступоре. Потом глянул на своих ликующих воинов, и остатки желания сопротивляться растаяли. Темник медленно опустился на колени, лицом к хану и к своему народу.

– Хан мой, господин мой, я с вами – всеми своими юртами и лошадьми, солью и кровью, – проговорил он, глядя перед собой остекленевшими глазами.

Глава 31

Ранним утром Арик-бокэ стоял на равнине перед Каракорумом. Старшим сыновьям Мункэ позволили стоять рядом с дядей. Асутаю исполнилось шестнадцать, Уренгташу – четырнадцать; широкие плечи обоих не оставляли сомнений, что юноши вырастут такими же сильными, как отец. У сыновей Мункэ глаза покраснели от слез. Когда прилетела страшная весть, Арик-бокэ был к ним очень добр, и теперь молодые люди смотрели на него с обожанием.