Нина Молева - Княгиня Екатерина Дашкова

— Вот именно! Вы любите решать все вопросы один на один с императрицей, внушая государыне ваши тщеславные и нелепые замыслы, вроде отчетов, где только ваша персона оказывается достойной всеобщего внимания. Вам нужно, чтобы весь свет знал о вашей близости к государыне!

— Знаете что, милостивый государь, как ни велика честь обедать с государыней — и я ее ценю по достоинству, — но она меня не удивляет, так как я пользовалась ею со своих младенческих лет. Как крестница покойной императрицы Елизаветы Петровны, я сиживала у нее на коленях во время обедов, а когда подросла, мой стул стоял возле ее кресла. Государыня навещала наш дом каждую неделю, и потому вряд ли бы я стала печатать в газетах о преимуществе, которым пользуюсь от рождения и по рождению.

— Каково бы ни было ваше преимущество по рождению, княгиня, вы не упускаете случая подчеркнуть вашу нынешнюю близость к монархине скорее всего потому, что слишком много особ обладает тем же преимуществом, а может быть, и большим.

— Вы забываетесь, граф!

— В чем же? И уж если вы применили наконец мой титул, то должен вам напомнить, насколько он старше того, которым располагал ваш отец. Ланские в шестнадцатом веке выехали из Польши, уже имея этот титул, что же касается Воронцовых, то, если мне не изменяет память, ему едва исполнилось сорок лет.

— В нашем разговоре нам незачем касаться заслуг наших предков — пусть каждый пользуется заслуженным уважением и славой, если их в действительности приобрел, а не был простым носителем ничем не оправданного титула.

— Что вы хотите этим сказать?

— Только то, что человек, движимый только честностью и поставивший для себя целью служить государству, может на сегодняшний день пользоваться меньшим влиянием и славой при дворе, чем иные водяные пузыри, которые возникают у всех на глазах и так же легко лопаются. Переливающаяся в их поверхности радуга не что иное, как отражение чужого величия и блеска. Но вот и императрица. Думаю, вам пора остановиться в ваших нелепых претензиях, граф, и не ставить себя в глупое положение перед ее императорским величеством.

— О, об этом вы не беспокойтесь, княгиня! И не путайте вашего положения с моим — они несравнимы.

— И слава Богу!

— Ваше величество, княгиня Катерина Романовна Дашкова настоятельно просит вашей аудиенции.

— Что там на этот раз? А впрочем, проси.

— Государыня, я понимаю, сколько несвоевременен мой визит…

— Вы не могли дождаться вечернего приема, княгиня?

— Я еще раз приношу свои глубочайшие извинения, ваше величество, но пересланная вами мне с лейб-курьером посылка повергла меня в совершенное изумление, и я сочла необходимым немедленно выяснить возникшее недоразумение.

— Какое именно? То, что на одном из вражеских шведских кораблей были обнаружены адресованные вам письмо и ящик? Как видите, я настолько доверяю вам, что не разрешила их вскрыть и распорядилась отправить адресату в нетронутом виде. Хотя, не скрою, испытала известное недоумение от подобной почты.

— Именно это и побудило меня беспокоить ваше величество. Я хочу, чтобы мое имя и репутация неизменно оставались вне подозрений. Мне достаточно и тех злопыхателей, с которыми я сталкиваюсь ежечасно.

— Короче, княгиня! Пожалуйста, короче!

— Я захватила с собой посылку, государыня. Вот письмо от Франклина из Америки и письмо герцога Зудерманландского, который, обнаружив посылку на одном из шведских кораблей, счел нужным переслать ее в Петербург адмиралу Грейгу. В свою очередь адмирал передал посылку в совет, который и представил ее вашему императорскому величеству.

— Что нужно от вас Франклину? Мне кажется, все его заслуги, если их можно назвать заслугами, в борьбе с рабовладением. Не эти ли идеи стали близкими и вам, княгиня?

— О нет, государыня!

— Тогда что же? Насколько я понимаю, именно деятельность господина Франклина способствовала отъединению заокеанских колоний от британской короны.

— Ваше величество, Бенжамин Франклин сначала делал все возможное, чтобы избежать подобного разъединения. Он предупреждал о подобной возможности британское правительство, и остается сожалеть, что никто не прислушался к его словам.

— На каких условиях?

— На условиях представительства колоний в британском парламенте. Это представительство должно было быть достаточно весомым, а для его осуществления требовалось отменить постановления, стесняющие торговлю и промышленность американских владений.

— Для меня новость, что вы так подробно интересовались деятельностью господина Франклина.

— Но, государыня, я состою членом Филадельфийского философского общества, и хотя бы по одному тому должна быть осведомлена об американских делах. Разрешите вам очень коротко напомнить о жизни и деятельности Франклина. Это не займет много времени, но опыт подобных людей заслуживает того, чтобы о них знали просвещенные монархи.

— Вы так высоко его цените?

— О да. Ваше величество, разве не достаточно сказать, что это семнадцатый ребенок в небогатой семье, которая могла дать ему возможность лишь один год проучиться в школе? Всего остального Франклин добился сам. Он начал работу в типографии своего старшего брата, продолжил ее в других типографиях Америки и Англии. Он устроил в Филадельфии литературно-научный клуб, где собирались люди, заинтересованные вопросами самообразования. Подобные клубы, или, как их стали называть, юнты, распространились по всей стране, а вместе с ними и библиотеки для чтения, выдававшие книги на дом. Франклин справедливо оценил их значение. Он считал, что именно эти библиотеки распространили между купцами и земледельцами столько просвещения, сколько в других странах распространяет среди ограниченного круга людей хорошее воспитание, и именно полученные народом знания помогли американцам успешно отстаивать свои права и привилегии. Просвещенный народ способен более действенно бороться за свое человеческое достоинство. Государыня, ведь государство нуждается в патриотах не с завязанными глазами и заткнутыми ушами, а в патриотах умных и талантливых.

— Однако, княгиня, вы стали настоящей поклонницей нашего фернейского патриарха. Идеи Вольтера — ваши идеи.

— Ваше величество, разве не вы привлекли мое внимание к этому гениальному человеку и вашему самому искреннему почитателю?

— Чего человек не делает в молодости.

— А политические памфлеты Франклина, государыня! Они великолепны. Хотя бы последний — «Как из великой империи сделать маленькое государство — совет, представленный новому министру при вступлении в должность».