Нина Молева - Княгиня Екатерина Дашкова

Кое-как справившись с пирующими и расставив повсюду посты охраны, я направилась во дворец, рассчитывая найти ее императорское величество в столовой зале. Каково же было мое удивление, когда я застала ее в той же небольшой комнате, у того же канапе, на котором продолжал полулежать Орлов. Прислуга приставила к мнимому больному стол, накрытый на три куверта. Как оказалось, меня ждал обед в обществе императрицы и… Орлова!

— Вы заставляете себя ждать, княгиня, в то время когда мы с Григорием Григорьевичем умираем с голоду.

— Ваше императорское величество, я сочла своим долгом предотвратить разграбление царских погребов и откупиться от разбушевавшихся солдат имевшимся у меня золотом, чтобы они могли купить себе выпивку где-нибудь на стороне.

— Вы счастливица, дитя мое, у вас есть в карманах золотые, тогда как у императрицы нет решительно ничего.

— Зато у вас есть теперь империя, ваше величество!

— Вы правы, Катерина Романовна, но подчас пара золотых может и погубить ту же империю.

— А погреба можно легко наполнить, княгиня. Мне кажется, вы придаете слишком большое значение пустякам в такой ответственный для всех нас момент. Кроме того, среди солдат находятся мои братья, и они не позволят…

— Уже позволяют, милостивый государь, и слишком много!

— Не думаю, чтобы маскарадный мундир давал вам основание, ваше сиятельство, судить о действиях военных чинов.

— Этот, как вы выразились, маскарадный мундир дал мне возможность быть полезной моей монархине!

— Полноте, полноте, друзья мои, мне не нравится ваша перебранка, и думаю, сумею вас примирить, сказав, что все возможные просчеты — результат не злоумышленных попущений или небрежности, а радости подданных, избавившихся от ига ненавистного им монарха. Давайте подумаем об этом. Я сердечно признательна вам обоим за преданность и неоценимые услуги, но дело еще не сделано — нас ждет Петербург!

И все же трапеза, которая должна была быть такой радостной, превратилась для меня в истинную пытку. Императрица беспрестанно шутила с Орловым, требовала, чтобы он доливал себе вина, называла его истинным героем и не уставала повторять слова благодарности за содеянное. Ее императорское величество пыталась включить в этот слишком оживленный разговор и меня, сетуя, что такой ценный человек, как Орлов, собирается просить ее об отставке, которую она конечно же ни в коем случае ему не даст. Государыня настаивала, чтобы я приняла деятельное участие в ее просьбах к Орлову отказаться от неуместного, по ее собственному выражению, намерения. Я уклонилась от подобной необходимости, раз только сказав, что государыня слишком снисходительна к своим верноподданным и что господину Орлову виднее, насколько значительны и неоценимы его заслуги. В конце концов государыня обратила внимание на мое состояние и спросила о его причине. Я сослалась на смертельную усталость и то, что уже много ночей провела без сна, не говоря о постоянном беспокойстве за судьбу дочери и близких. Я сказала, насколько мне было бы легче, если бы рядом был князь Михайла, на что императрица немедленно ответила, что тотчас отдаст приказ о его возвращении, благо доехать до Константинополя он вряд ли успел. Я подтвердила, что советовала мужу не спешить с осуществлением его миссии, будучи твердо уверена в скором и благополучном восшествии на престол ее императорского величества. По этой причине князь Михаила много времени потратил в Москве, задержавшись у своей родительницы, а затем выехав с нею в Троицкое. Так что, по моему мнению, он должен быть неподалеку от Киева. Императрица заметила, что тем проще будет нас соединить, а ей приобрести в своем окружении еще одного верного человека, на честность и храбрость которого она сможет полагаться. Эти слова вернули мне доброе расположение духа, а последующие события еще более его приподняли.

Во всех населенных местах, которые мы проезжали по дороге в Петербург, нас приветствовали толпы народа, желавшего хоть краешком глаза увидеть свою обожаемую монархиню, с которой, кажется, и стар и млад связывали надежды на самое светлое будущее. Контраст с пьяными кортежами окруженного голштинцами императора был слишком разителен. Мне оставалось удивляться, как скоро проснулся в государыне дотоле скрываемый дух истинной монархини, расточавшей милостивые улыбки, расположенной к своему народу и исполненной заботы о его благополучии. Каждое движение руки, каждый поворот головы приобрели у государыни истинно царское величие и значительность. Я имела возможность лишний раз убедиться в том, что Екатерина II была рождена для трона и достойно поднималась на предназначенные ей ступени российского престола. Мы дважды делали остановки в пути, поскольку государыня ложилась отдыхать, чтобы предстать перед народом во всем блеске своей величавой красоты, без тени усталости или беспокойства. В столице императрица выбрала в качестве временной резиденции Летний дворец, может быть, потому, что убедилась, как трудно на первых порах поддерживать порядок и безопасность в огромных помещениях. К тому же Летний дворец был связан непосредственно с Петром Великим, и эта преемственность выглядела куда более наглядной. Государыня не стала возражать, когда я в ее же карете помчалась к дочери, решив одновременно навестить беспокоивших меня дядюшку и батюшку. Я понимала, сколь ненадежны в этих условиях все обещания безопасности и неприкосновенности. К тому же кто знает, чьи слова, обращенные против Воронцовых, могли быть услышаны императрицей и вызвать ее недовольство или гнев.

— Силыч! Что дядюшка?

— Слава Богу, слава Богу, княгинюшка. То-то ему радость, что вы приехали.

— Где же он?

— В библиотеке, ваше сиятельство. Из библиотеки и выходить не изволит.

— Газеты читает?

— Нет-с, газет ни вчерась, ни сегодня не было. Граф изволят с книжками сидеть.

— Дядюшка, дорогой!

— Катенька! Здорова ли, друг мой? Очень я за тебя опасался. Не женское это дело — среди полков да солдат.

— Дядюшка, я перед вами. Все устроилось как нельзя лучше. Екатерина Алексеевна провозглашена императрицей, и толпы народу свидетельствуют, что судьба решила правильно.

— Полно, полно, Катенька, при чем здесь толпы? Толпы всегда будут, какой монарх какого ни сменит. Любопытство человеческое толкает не то что на новых государей, на казни публичные глядеть. Цену толпе я ой когда узнал. Обольщаться тут не приходится. Главное, ты как? Что императрица Екатерина Алексеевна?

— Я не во всем разобралась, дядюшка.

— В чем именно, друг мой?

— Императрица очень милостива ко мне.

— И что же?

— Но она так же милостива оказалась и к Никите Ивановичу Панину. И еще — Орловы…