Нина Молева - Княгиня Екатерина Дашкова

Ее императорское величество с явным удовольствием осматривала хозяйство фельдмаршала и неоднократно высказывала ему свое благоволение, воспользовавшись которым граф не преминул упомянуть о неких материальных трудностях своих, за что получил очередные щедрые подарки от государыни. Граф Панин уверяет, что в этой расчетливости нет решительно ничего зазорного или противоречащего чувству собственного достоинства вельможи, поскольку монархиня все равно будет отмечать свой приход к власти многочисленными жалованиями, и остается только радоваться, если они достанутся достойным людям. Никита Иванович уверяет, что граф Разумовский умеет быть щедрым, особенно по отношению к Академии наук, президентом которой он был назначен покойной императрицей Елизаветой Петровной девятнадцати лет от роду. Подобная профанация смягчалась лишь ироническим складом ума графа, который сам считал свое образование очень сомнительным и уверял, что два года, проведенных за границей в сопровождении Григория Теплова, могли его обучить разве что двум языкам, танцам и манерам. В наших разговорах граф всегда повторял, что относит к своим заслугам разве что умение мирить вечно ссорящихся академиков и обеспечивать материальное благополучие заведения, к которому испытывает безусловное уважение, тогда как истинное удовольствие получает от своего превосходного крепостного оркестра, среди оркестрантов которого немало иностранных виртуозов. Впрочем, ее императорское величество не испытывает никакого интереса к музыке, и лишь торжественные марши, которыми государыня была встречена в Петровско-Разумовском, доставили ей радость. Одна из непременных обязанностей графа Строганова — находиться около государыни во время музыкальных выступлений, чтобы в нужные моменты привлекать внимание императрицы к особенно удачным пассажам виртуозов.

Пока мы с государыней осматривали владения Разумовского, князь Михайла получил от ее императорского величества разрешение съездить в Москву, чтобы повидаться с матушкой. После возвращения, мужа я решила воспользоваться той же милостью, тем более что уже более полугода не видала своего младшего сына, переданного на попечение моей свекрови. Государыня не выразила желания оказать мне подобную милость, а затем пригласила нас с князь Михайлой в особый покой. Меня поразило, что лицо ее приобрело выражение одновременно грустное и благожелательное.

— Дитя мое, думаю, у вас нет необходимости торопиться до времени в город.

— Но мой сын, государыня! В Петербурге я меньше чувствовала остроту разлуки с ним, нежели здесь, всего в часе езды от него. Каждая минута начинает казаться мне вечностью.

— Друг мой, князь Михайла доверил сообщить вам известие, которое разбило его собственное сердце. Мужайтесь, княгиня, вашего сына нет в живых.

— Нет в живых? Как это нет в живых?

— Он умер, княгиня, и погребен.

— Но ведь свекровь писала мне, что он здоров, ничем не хворает, что он весел и… Боже мой, ведь последнее письмо я получила всего неделю назад!

— Все так, дитя мое, смерть была скоропостижной, и ваша свекровь, любя вас, решила не огорчать.

— Не огорчать? Не сказать матери о смерти ее ребенка, ее единственного сына? Князь, как это могло случиться?

— Друг мой, подробности будут для тебя слишком тягостными. Ты узнаешь о них в свое время, сейчас же они не принесут тебе облегчения. Государыня права, тебе незачем ехать в Москву.

— Нет, нет, мне надо немедленно, сейчас же ехать к свекрови. Она одна пережила это горе, и я хочу как можно скорее оказаться рядом с ней. Государыня, умоляю вас, не держите меня. Мне было бы слишком тягостно оставаться в такие минуты среди праздничных людей, и своим видом я только испорчу общий праздник. Позвольте мне съездить в наш дом. Я обещаю взять себя в руки, я, конечно, буду присутствовать, с вашего милостивого разрешения, на всех торжествах, но сейчас… Государыня, умоляю, я должна оказаться в комнате моего мальчика, я должна преклонить колени на его могиле. Ради Бога, государыня! Ради Бога!

— Мне не кажется ваше решение разумным, княгиня, но я понимаю вашу скорбь. Хорошо, поезжайте, но князь Михайла не может оставить своего полка. Вы поедете в Москву одна.

— Михайла Ларионыч, друг мой, боюсь, характер Катеньки принесет ей немало бед. Казалось бы, сколько Катенька интриговала против покойного государя, как отстаивала интересы великой княгини, и вот на тебе — и не в чести и не при месте.

— Что ж, Анна Карловна, с этим не поспоришь.

— И ведь надо же, день ото дня дела хуже идут.

— Всё Орловы.

— Да и сама Катенька не без греха.

— Какой грех после такой-то обиды! На другую доведись, поди, совсем бы в имение уехала, глаз больше при дворе не показала.

— Ты о церкви, друг мой?

— А о чем же еще? Удумать же такое надо было, чтоб в последнем ряду, на помосте, с женами полковничьими. Да она и знать-то их никого не знает. Выходит, спасибо, что на торжество допустили!

— Подожди, подожди, батюшка, ведь когда Катенька про такой приказ церемониймейстера услыхала, ей бы к государыне в ноги и броситься — на обиду свою пожаловаться. Государыня бы бесперечь подруге своей верной почетное место нашла.

— Ой, графиня, не так все просто, как тебе кажется! Что ж, полагаешь, государыня о том не знала? Без ее ведома церемониймейстер Орловых послушался? Полно тебе, Анна Карловна, сказки-то мне, старику, рассказывать! Все государыня знала. На руку ей такой порядок пришелся, чтоб строптивицу укорить.

— Думаешь?

— А как иначе? С Екатерининской-то лентой да в последнем ряду? Сколько ж это всего у нас дам кавалерственных-то — раз-два, и обчелся. А тут смотри как все спромыслено. Ждала Катенька выхода императрицы с утра у ее покоев. Первая за государыней в собор следовала, заместо семьи императорской, выходит.

— И то верно, великий князь болен, а голштинских государыня за собой видеть не пожелала.

— Вот-вот. Да и с болезнью великого князя все не так просто. Коронация дело такое, что мертвый из гроба встать должен, а тут простуда простая. Ни к чему великий князь при таком деле оказался. Что ему, законному наследнику, родному правнуку Петра Великого, народу глаза мозолить.

— А отдельно с Катенькой у дверей уборной, сказывали, не поздоровалась государыня. Общий поклон на все приветствия отдала.

— Видишь, видишь! До самого собора Катенька за нею шла, а там от ворот поворот: государыня к алтарю, а княгиня Дашкова в публику, да в последний ряд. Уж как ее и отец, и граф Никита Иванович ходить отговаривали. Заупрямилась, и все тут. Я, мол, спектакль до конца посмотреть хочу. Любопытно, говорит, мне.

— О Господи, надо же характер какой!