Льюис Уоллес - Падение Царьграда. Последние дни Иерусалима

На стуле в одном из отделений роскошной залы сидела княжна и вышивала на пяльцах. Возле, на маленьком столе, были разложены необходимые материалы для вышивания, под ее ногами лежала львиная шкура.

Налево от княжны, на груде подушек, лежала бледная, еще не совершенно оправившаяся от перенесенных волнений Лаель. Княжна Ирина вняла просьбе сына Иадая и, взяв молодую девушку под свое попечительство, окружила ее заботами.

В других частях залы находились приближенные к Ирине молодые девушки и женщины. Одни читали, другие вышивали, третьи пели, так как Ирина предоставляла им полную свободу.

Только что одна из девушек пропела конец песни, возбудивший громкие рукоплескания, как в комнату вошел старик Лизандр и доложил княжне, что ее желает видеть Сергий. Она вместо ответа наклонила голову, и Лизандр, удалившись, через минуту ввел русского послушника.

Хотя обращение Сергия отличалось почтительным характером, но в нем ясно проглядывала уверенность в том, что его присутствие приятно. Это не означало, что он был фамильярен с княжной Ириной, но она ни от кого не требовала применения формального этикета и просто считала, что каждый человек, даже император, обязан был преклоняться перед ней. Но Сергий был ближе для нее, чем все остальные по разным причинам. Никогда она не видывала человека, который так мало знал свет и был бы так прост, так добродушен. Поэтому он нуждался в советнике и руководителе; эти обе обязанности она охотно взяла на себя, частью из чувства долга, частью по доброй памяти к отцу Илариону.

Ирина знала о любви, которую питали друг к другу Сергий и Лаель. Они, как дети, не скрывали своих чувств.

Мир сурово обошелся с Сергием, и хотя он мужественно старался скрыть это, но Ирина видела, что он страдал. По ее мнению, он заслуживал общую благодарность за то, что спас Лаель и дал императору возможность уничтожить нечестивое учреждение, созданное Демедием. Но, к несчастью, могущественное братство святого Иакова питало к Сергию явную ненависть. Они утверждали, что он мог спасти Лаель, не причинив смерти Демедию, и даже обвиняли его в двойном убийстве — прежде племянника, а потом и дяди. Из уважения к императору, который одобрял действия Сергия, они не изгнали юношу из своей среды, но он уже не решался пользоваться привилегиями. Его келья была пуста, и все службы совершались без него. Одним словом, братство ждало только удобного случая, чтобы выместить на нем свою злобу, а он продолжал надеяться, что его отношения с братством так или иначе поправятся. Не имея никаких занятий и послушаний, он жил в доме патриарха и в свободное время ходил по старинным церквам Константинополя, а также часами катался в лодке по Босфору.

Глаза Лаели радостно сверкнули, когда Сергий подсел к ней.

— Я надеюсь, что тебе лучше сегодня, — сказал он серьезным тоном.

— Да, гораздо лучше. Княжна говорит, что я могу выйти погулять в первый же хороший весенний день.

— Как жаль, что не могу ускорить приход весны. Но я нанял лодку с двумя искусными гребцами. Вчера мы доплыли до Черного моря и назад, остановившись только для завтрака у подножия горы Гиганта. Они говорят, что могут плавать каждый день.

— А ты останавливался в Белом замке? — спросила с улыбкой Лаель.

— Нет. Я боюсь, что комендант обойдется со мной без княжны не так любезно.

— А где ты был сегодня?

— Утром я изучал Священное Писание, а потом пошел посмотреть старинную церковь у водопровода. К моему удивлению, я нашел на церковном дворе стадо козлов. Это какое-то святотатство.

— Эта церковь принадлежит одному из братств, которое имеет право распоряжаться ею как хочет, — заметила княжна.

— Мне грустно это слышать, — произнес Сергий и, видя, что княжна снова занялась своей работой, продолжил, обращаясь к Лаели: — После этого я отправился в Влахернский порт. Ты слыхала, княжна, — прибавил он, — о недавно прибывшем в Константинополь знатном итальянце?

— Нет. Расскажи.

— О нем говорит весь город. Он путешествует на своем судне, как купцы и государи, а он не купец и не государь. Он вошел в порт, салютуя из пушки, как великий адмирал. На судне его развевается никому не ведомый флаг. Его часто видят на палубе в блестящем, как серебро, вооружении. Кто он такой? Все задают себе этот вопрос, и никто не может ответить. Многие ездили к его судну и говорят, что оно совершенство в своем роде, никогда в Константинополе не видывали такой прекрасной галеры. Но матросы на ней темнолицые чужестранцы в чалмах, с черными бородами и чудовищными, нехристианскими лицами. Никого не пускают на это судно, кроме рыбаков и продавцов фруктов, а они уверяют, что слышали какие-то нечеловеческие голоса в глубине судна.

Княжна Ирина едва не рассмеялась, а Сергий серьезно продолжал:

— Как бы то ни было, мне хотелось посмотреть на корабль и на его владельца. Судно стояло у самой набережной, и оно разгружалось. Носильщики уносили выгруженные уже вещи, но куда — я не мог узнать. При мне свели с палубы пять лошадей. Таких коней я никогда не видывал: два серые, два гнедые и один караковый. Они смотрели прямо на солнце, не моргая, и вдыхали в себя воздух, словно какой-то напиток, их шерсть блестела, как шелк, хвосты развевались по ветру, как флаги. Это были чистокровные арабские кони! У каждой лошади шел человек высокого роста, худощавый, в чалме и черной одежде. К кораблю подъехали двое придворных, очевидно, посланные императором, и владелец судна сошел на берег и вместе с ними поскакал в город.

— А ты хорошо его рассмотрел? — спросила Лаель.

— Да, он был от меня так же близко, как ты.

— Я вижу, — сказала княжна, приостанавливая свою работу, — как легко могут распространиться слухи об этом чужестранце. Он воин-христианин, он провел много времени в Святой Земле, получил благословение папы Николая для борьбы с африканскими пиратами. Он — итальянский дворянин по имени граф Корти. Император принял его, отвел ему помещение в Юлиановском дворце.

Княжна Ирина снова принялась за работу, но в эту минуту вошел в комнату Лизандр и громко произнес:

— Три часа!

Княжна медленно встала и удалилась, а за нею последовали и все ее приближенные.

Сергий остался один с Лаелью.

— Скажи мне что-нибудь о себе, — сказала девушка.

— Тучи нависли надо мной, но я не унываю, они рано или поздно исчезнут. Впрочем, и теперь окружающий меня мрак освещен лучом света — ты ведь меня любишь.

— Да, я тебя люблю, — отвечала Лаель с детской простотой.

— Братство выбрало нового игумена, — продолжал Сергий.

— Я надеюсь, что это добрый, хороший человек.

— Бог милостив: император, патриарх и княжна Ирина отстоят меня. Игумен не пойдет против них, и ему, конечно, не удастся изгнать меня. Я его не боюсь и буду поступать так, как считаю правильным. Мне ставят в вину то, что я спас тебя.