Бенито Муссолини - Клавдия Партичелла, любовница кардинала

Во главе шла группа рыцарей с графом Кастельнуово впереди, решившим, что настал момент отомстить за смерть Филиберты. За ними следовала безоружная толпа всех возрастов и сословий. Священники остались выжидать развития событий в своих канонических резиденциях. Прежде чем весть о народном волнении дошла до замка, толпа наводнила Фиерскую площадь.

Площадь огласилась яростными одиночными криками:

— Смерть Партичелле! К позорному столбу вместе с Клавдией! Смерть убийцам Филиберты!

Злоба, давно кипевшая в народе, вдруг прорвалась и закружилась бурей. Смельчаки устремились к воротам замка. Толпа требовала разрушить и сжечь «любовное гнездо», подаренное распутнице в издевательство над народом, изнывающим от голода и поборов.

Волнение охватило весь город. Из кварталов Сан Бенедетто, Сан Пьетро, Санта Мария и Борго Нуово новые толпы устремились на Фиерскую площадь. Со звоном посыпались разбитые окна дворца. Ворота готовы были уступить яростному натиску толпы, когда в толпу врезался барон Гресталь с отрядом телохранителей — «суцци». Дубинками, окованными железом, отряд расчистил путь к воротам, отпуская жестокие удары по головам тех, кто не успел шарахнуться в сторону.

Шум толпы мгновенно утих. На несколько минут площадь умолкла, но молчание это было страшно.

Толпа отпрянула на улицу Сан Виджилио и заполнила собой сад перед Кафедральным собором. Отряд Гресталя плотным кольцом оцепил площадь. Толпа сжалась теснее, ожидая новой атаки. Один из рыцарей выступил вперед и обратился к народу.

Это был граф Кастельнуово, готовый взять на себя личную ответственность за все происходящее.

— Граждане, — воскликнул он, — наше выступление смутило власти. Если вы хотите добиться, чтобы требования ваши были выполнены, нужно выбрать и послать доверенных лиц к князю Эммануилу Мадруццо. Наш властелин бежал во дворец Альбере. Там мы должны найти его и объявить ему о желаниях народа.

Крики заглушили голос рыцаря:

— Освободить дона Беницио! Изгнать Клавдию! Ничего больше народ не хочет!

— Прекрасно, — продолжал Антонио Костельнуово, — выберите послов и не расходитесь отсюда, пока послы не принесут ответ князя.

Голоса из толпы назвали имя графа и имена двух его друзей, известных народу своим мужеством. Послы прошли сквозь толпу и направились к временному убежищу кардинала.

Эммануил Мадруццо, извещенный о народном волнении многочисленными соглядатаями, вызвал к себе Людовико Партичеллу. Со своим верным советником он сидел во дворце и ждал развития событий.

Встревоженный, он бродил взад и вперед по внутренним палатам, когда один из стражников, дежуривших у ворот, доложил о прибытии посольства во главе с графом Кастельнуово.

Эммануил поспешно вернулся в покои и велел позвать Партичеллу. По его приказу стражники ввели послов в покои. Три представителя восставшего народа переступили порог, отвесили глубокий поклон и остановились у стены.

Кардинал окинул их холодным взглядом. Он. знал графа Кастельнуово. Двое других ему также были знакомы. Он сделал знак рукой и сказал:

— Говорите. Я слушаю.

Граф выступил вперед. Он откинул назад густые черные волосы, обнажившие высокий лоб, и прямо взглянул в холодные, озабоченные глаза кардинала.

— Князь, барон Гресталь, наверное, уже донес тебе о возмущении народа, собравшегося после вечерни на Фиерской площади. Люди стоят теперь в саду перед Кафедральным собором и, кажется, не намерены пока прибегать к насилию. Мы избраны послами, и нам поручено сообщить тебе о требованиях недовольного народа.

Спутники графа, склонив головы, подтвердили его слова.

— Теперь, господа, выслушайте меня, — ответил кардинал. — Я не могу принимать послов от народа, бушующего на улицах. Свои желания народ должен предъявлять законными путями и с христианским смирением.

При этих словах кардинал привстал в кресле, делая знак, что аудиенция окончена.

Но граф стоял недвижим.

— Твой ответ, князь, огорчает меня, Боюсь, что при создавшихся обстоятельствах твои слова прольют масло на огонь, и тлеющее пламя запылает костром, которого не потушишь. Подумай, князь! Народ считает тебя своим отцом и еще не потерял любви к тебе. Уступи народным требованиям, и несчастные дни, которые переживает город, пройдут, не оставив следа.

Кардинал прервал его нетерпеливым жестом:

— Чего же народ хочет?

Послы ответили не сразу. Людовико Партичелла встал, отошел к окну и с мрачным подозрением смотрел на трех рыцарей.

— Народ, — твердым голосом заявил граф, — требует освобождения дона Беницио.

Людовико в изумления поднял брови, но, опомнившись, скрестил руки на груди и застыл, наблюдая за послами, Кардинал, к удивлению послов, громко и зло рассмеялся:

— Народ, как дети: всегда желает невозможного. Освобождение дона Беницио — глупая детская просьба. Раз я решил своего личного секретаря ввергнуть в подземную темницу, стало быть, у меня были на то важные причины. Он осквернил могилу. А когда я потребовал объяснения святотатственного поступка, он ответил с непочтительностью, недостойной верноподданного и христианина. Вам, вероятно, без меня хорошо известно о похождениях дона Беницио.

Граф Кастельнуово побледнел. Но он нашел в себе мужество, а может быть, малодушие, солгать.

— Нет, князь. Моих ушей достигли только смутные слухи.

— И тем не менее в монастыре Святой Троицы был найден рыцарский меч.

— Не мой, конечно.

— При случае мы постараемся это выяснить. Возможно, что сам дон Беницио кончит тем, что назовет имя своего спутника и сообщника по преступлению. А нет, узнаю это от других.

Сердце графа Кастельнуово буйно забилось. Воспоминание о Филиберте, насмешливые слова кардинала зажгли пламень в крови. Он готов был убить его. Убить тирана, явиться к народу и сказать: «Я твой освободитель! Я отомстил за тебя!» Последовать великому примеру Брута! Безумные мысли вихрем проносились в голове графа.

Кардинал в это время спросил:

— Желает мой народ еще чего-нибудь?

Граф Антонио Кастельнуово овладел собой и ответил с грубой откровенностью.

— Народ требует устранения Людовико Партичеллы, изгнания Клавдии и возвращения дворца на Фиерской площади в народное пользование.

Советник насмешливо прервал его.

— Право, требования народа слишком скромны. Я стар и сам желаю уйти. Но, признаться, я не понимаю, почему моя дочь должна оставит Трент?

Кардинал остановил Партичеллу нетерпеливым, жестом:

— Требования не только не скромны, они бессмысленны, мой дорогой Людовико! Их нечего обсуждать. Прежде чем бунтовщики добьются твоего устранения и изгнания Клавдии, им придется переступить через труп Эммануила Мадруццо. Вы, послы, идите и передайте пославшим вас, что их смешные просьбы весьма позабавили кардинала, Трентинского князя. Зачинщиков бунта я разыщу. Я думал, что народ просит смягчения поборов, даровой раздачи хлеба. А оказывается, они хотят угрозами добиться ограничения княжеской власти. Нет, нет! Идите и передайте им, что Эммануил Мадруццо не склонит головы перед чернью!