Бенито Муссолини - Клавдия Партичелла, любовница кардинала

Эммануил умолк. Мысленным взором он вернулся ко времени, когда пять месяцев тому назад Анна-Мария прибыла в Трент. За несколько дней до Рождества 1648 года передовые отряды княжеского сопровождения вступили на итальянскую землю близ Сан-Микеле. Анна-Мария, дочь императора Фердинанда III, короля Австрийского, совершала путешествие в обществе своего брата Фердинанда, короля Венгерского и Богемского, кардинала Анелы, архиепископа Пражского князя Аренсберга, герцога Террановы, маркграфа Баденского, множества принцев, князей, и дам, направляясь в Испанию, где должно было состояться ее бракосочетание с Филиппомь IV.

Эммануил Мадруццо, епископ Трентский, выехал к ней навстречу со свитой из пятисот рыцарей и всадников, облаченный в пышные и дорогие одежды. Процессии встретились в Гардоло. Эммануил поцеловал руку будущей королевы Испанской и предложил свите принцессы гостеприимство в замке Клезио, наследственной резиденции Мадруццо, не уступавшей по роскоши и богатству папскому и императорским дворам.

В ясное и холодное декабрьское утро пронзительные трубы герольдов созвали на городские улицы толпы народа. С непокрытыми головами, униженно простираясь ниц, народ встретил молодую принцессу и ее блистательную свиту. Будущая королева Испании осталась довольна приемом.

При появлении поезда Ренга — исторический колокол литой бронзы — торжественно загудел на высокой крепостной башне. Ему ответили колокола с других башен, и ясное небо — ясное, каким может быть только небо Италии — огласилось радостным трезвоном, тысячу раз повторенным эхом долин и гор. Пушки замка оглушительным грохотом присоединились к праздничному хору.

Все население Трента высыпало на улицы. Купцы закрыли лавки, ремесленники покинули станки, хозяйки бросили очаги. Дома опустели. Матери и дети толпились на порогах. Из уст в уста передавалась весть, и толпы устремились по улицам в «немецкую слободу», в квартал Сан-Мартино, выстраиваясь густой стеной вдоль дороги, на которой уже раздавался топот бронзовых подков, сверкали кирасы, блестели стальные шлемы, пики и алебарды, мелькали в воздухе стрелы с цветными флажками, возвещая прибытие высоких гостей.

У городских ворот кортеж сопровождения остановился и перестроился. Восемь всадников в белоснежных одеждах выступили вперед. На них не было ни шлемов, ни оружия. На груди каждого нашит был громадный красный крест. За ними выстроились вооруженные всадники княжеской свиты. Карета Анны-Марии, запряженная четверкой богато разукрашенных коней, окружена была дамами, сидящими в высоких золоченых седлах, придворными вельможами, знатью и высшими духовными особами Богемии, Венгрии и Трентино.

Вслед за этой группой, включавшей представителей всех знаменитых родов Европы — от лесистых берегов Дуная до болотистых долин Манцанера, от степей Венгрии до зеленых холмов Богемии, от снежных Карпатских вершин до плодородных равнин Эридано — двигались бесконечные ряды всадников, блестевших шлемами и боевым снаряжением. Тут были ветераны последней войны, только что окончившейся Мюнстерским миром; солдаты всех национальностей, герои кровавых сражений, оставшиеся не у дел и ставшие декоративным украшением принцессы, ехавшей венчаться с заморским женихом.

Поезд кончался бесконечной вереницей возов с домашним скарбом. Толпы народа, давя друг друга, жадно глазели на зрелище. При виде сказочной роскоши и богатства они забыли о собственной нужде и бедности, приветственными кликами встречая принцессу, обмениваясь восторженными замечаниями, отпуская веселые шутки по адресу великана всадника из Богемии, ехавшего впереди и трубившего в рог.

Эммануил Мадруццо перебирал в памяти все мелочи церемонии. Он вспоминал праздничное веселье трентинского народа, любезности княжеской свиты, короткие слова Анны-Марии, торжественную встречу в Соборе, ночную иллюминацию города. Анна-Мария, несомненно, была поражена роскошью и пышностью приема.

Потом потянулись длинные зимние недели, приемы в замке, выезды на охоту и пиры, которым мог позавидовать Лукулл. В течение трех месяцев, последовавших за прибытием Анны-Марии в Трент, пять владетельных принцев посетили замок: король Венгерский, эрцгерцог Фердинанд Карл с эрцгерцогиней и многочисленной свитой, эрцгерцог Франц Сигизмунд, епископ Августинский и герцог Мантуйский. Не многие европейские дворы могли соревноваться с двором Мадруццо.

Эммануил знал, что занимал не последнее место среди князей, владевших итальянскими городами. Не многие могли сравняться с ним в богатстве и могуществе, хотя род с его смертью должен был исчезнуть, и княжество остаться без наследника. К чему же сохранять богатство для будущего, которого не будет? Пользоваться тем, что в руках, и жить без забот. А главное, не думать!

Любовная страсть охватила его с такой силой, что он давно проклял и свое княжеское звание, и пурпуровую шапку кардинала. Он любил Клавдию.

О страсти его все знали. Многие осуждали его, считая страсть духовной особы непростительным грехом. Душа Эммануила Мадруццо, унаследовавшая материнские добродетели, долго боролась с двумя противоположными чувствами: долг по отношению к княжеству и достоинство пурпуровой мантии несовместимы были с любовью к Клавдии. Борьба разжигала страсть и надламывала волю. В течение всей весны, когда Трент должен был развлекать знаменитых и могущественных владетелей Европы, жизнь в замке протекала в смятении и напряженности. Эммануил с головой ушел в нее, надеясь, что она отвлечет его и успокоит страсть, разрывавшую сердце. Он ошибся.

В конце апреля он заставил Клавдию уехать. Он боялся за ее жизнь. Ему стало известно, что готовится заговор со стороны духовных лиц, враждебных дому Мадруццо. Клавдия уехала в замок Тоблино, охраняемый головорезами, на которых Эммануил мог слепо положиться. Но выдержать разлуку он не мог. Не прошло недели, как он сам приехал вслед за молодой женщиной в замок Тоблино.

Анна-Мария Испанская покидала Трент. Эммануил желал проводить ее с той же пышностью, с какою встретил. На всем пути через Борго Нуово по дороге в Верону звенели колокола, гремели пушки замка и городских укреплений. Но народ, толпившийся в декабре на улицах и шумно приветствовавший гостью, отсутствовал. Пребывание Анны-Марии в Тренте опустошило сокровищницу княжества и вынудило кардинала назначить новые налоги. Ссоры между трентинцами и испанцами из свиты принцессы участились; многие трентинские семьи были в трауре. Недовольство в городе и в провинции росло. Советники князя, среди них Людовико Партичелла, отец Клавдии, опасались взрыва народного гнева. Во времена Великого Собора жителям бедных кварталов запрещено было появляться вблизи замка, чтобы не отравлять своим видом пищеварения двухсот шестидесяти епископов, двадцати двух архиепископов, пяти легатов, двух кардиналов, трех патриархов и бесчисленных священников и монахов, споривших о богословии в Сант-Мария-Маджоре. Но теперь нужда стучалась во все двери; исхудалые, больные мужчины, женщины и дети спускались в долину и попрошайничали на дорогах.