Михаил Попов - Тьма египетская

— Не Мегила ли это был? — устало поинтересовался царь.

Смотритель гарема только наклонил голову:

— Да, в молодые годы её привёз в качестве своей жены брат Мегила.

Апоп закрыл глаза, щёки его подёргивались.

— Продолжай, брат.

— В землях, откуда большинство подруг Бесоры — так её зовут, — есть бог, ради которого они на родине устраивают сумасшедшие и даже кровавые игрища.

— Кровавые?

Смотритель снова наклонил голову:

— Уже известно, что они разорвали на части двух членов Рехи-Хет, живших постоянно в гареме. Одного поймали у дверей дома, а второго добыли, выломав запертые двери. Теперь они носятся по садам гарема с воем, подпоясанные дохлыми змеями, так предписывает их звериный обычай, пальцы их окровавлены, они не знают утомления, ибо, как я подозреваю, опоены каким-то особым составом. Попадаться им навстречу опасно. Нужно не менее сотни воинов, чтобы безбоязненно войти внутрь. А их сейчас нет.

— Яхмос атакует по всем направлениям, — вступил в разговор начальник гарнизона, «брат» Эта.

— Они не испугались большого грома?

— Каким-то образом Яхмосу удалось удержать войска от бегства. Всего два десятка судов ушли с поля боя.

— Надёжна ли наша оборона?

Разговор происходил всё там же — на вершине башни. Ночная карта города была окружена трепещущими пятнами пожаров, которые быстро бледнели, ибо всходило солнце. Ещё немного, и картина очистится полностью. Уже можно различить облака тумана на невидимой воде. Но, к сожалению, можно различить и звуки боя.

— Надёжна ли наша оборона?

Густое молчание за спиной было ответом.

Апоп обернулся, стараясь в предрассветной дымке разглядеть лица товарищей.

— Мы ждём подхода конницы из Таниса и Мемфиса. Может быть, даже сегодня днём. К вечеру сегодняшнего дня — обязательно. Сила Яхмоса хрупка. Один уверенный удар в спину — и он рассыпится.

Царь тяжело покивал головой:

— Но пока он успеет ворваться и разорить город.

— Этого может и не произойти.

— Все драгоценные архивы и главные золотые запасы были спрятаны ещё при первом появлении египетского флота, — сообщил смотритель библиотек. — Даже в самом худшем случае нам грозит только одно — временное разорение города. Яхмос будет раздавлен, а Аварис отстроен заново и вознесётся ещё выше.

Апоп не успел ничего сказать. На вершину башни по витому чреву взлетел некий слух.

— Нашёлся?! — вскинулся Апоп и бросился к пролому в полу.

«Братья» расступились, переглядываясь. Можно было подумать, что сейчас они не вполне понимают поведение повелителя.

С непостижимой для себя скоростью Апоп слетел вниз по лестнице. Ему указали носилки слева от входа в башню. На них лежал спаситель Мериптаха. Изо всех сил пытаясь остаться в сознании, он рассказал о том, что произошло в трюме грязного корабля, и о том, что было потом.

— Так куда же он побежал? — нависая над телом своего «друга», спрашивал возбуждённо дышащий царь.

Спаситель закрыл глаза.

— Куда? Куда он побежал?

Ответ мучительно шевелился в сомкнутых устах, но уже не было сил у лежащего, чтобы раздвинуть губы. И даже, чтобы открыть глаза.

— Колесницу! — рыкнул, выпрямляясь, царь.

Начальник гарнизона осторожно прошептал ему на ухо сведения, только что полученные от гонца.

— Полк Нутернехта уже на западных внешних стенах.

Апоп непонимающе поглядел на него:

— Но ведь та пристань совсем в другом месте. Куда мог побежать Мериптах оттуда?!

— Лодки Яхмоса во внутренней гавани, — ответил начальник гарнизона, играя желваками.

Поднимая копытами и ободами колёс тяжёлую утреннюю пыль, к подножию башни подкатила широкая митаннийская колесница, в которой помимо возницы могло поместиться ещё три человека. Торопливо отворив дверцу, Апоп шагнул внутрь. За ним, в уже набирающую ход военную повозку, прыгнул смотритель гарема. Свистнул бич, пройдясь сразу по обеим лошадиным спинам.

К небольшой толпе, оставленной позади, подкатывали другие колесницы. Две, четыре, семь. Цвет Авариса устремлялся вслед за правителем. Люди власти всегда пронизаны стремлением быть поближе к центру власти.

Начальник гарнизона подозвал к себе троих мрачных офицеров, державшихся в некотором отдалении от толпы высших придворных чинов, и отдал приказы. Стрелкам следовало отходить к царскому дворцу и занимать там оборону, привлекая внимание египтян. Пусть думают, что Апоп гам. Последней резервной кавалерийской сотне приказано было выдвигаться к северо-западной дороге и Петушиным воротам и любой ценой сохранить их в неприкосновенности ещё в течение двух-трёх часов.

После того как офицеры озабоченно разбежались к своим отрядам, «брат» Эта вскарабкался в седло подведённого ему коня и поскакал вслед за кавалькадой колесниц. Держался он в седле неважно, поскольку не был природным всадником шаззу.

Подгоняемый неистовыми царскими приказами, возница нахлёстывал лошадей и даже не сбавлял скорость на поворотах, отчего мощное сооружение на тяжёлых колёсах слегка кренилось, заставляя тех, кто находился внутри, приседать и крепче хвататься за округлый поручень.

Город был охвачен предвестием беспорядка. Повсюду мелькали группы людей с оружием и без оружия. Никого не останавливал и не впечатлял вид царского кортежа. Впрочем, многие и не узнавали Апопа в его непарадном облачении. То за одной, то за другой оградой поднимались вьющиеся чёрные дымы, пожары занимались, кажется, сами собой, без участия людей и вражеских подпалённых стрел, просто от общего ощущения разгрома и несчастья. Животные жалобно толпились в пыльных углах, забытые в волнах человеческого страха, потопившего город.

Колесница царя страшно вылетела на набережную, хруст под колёсами сменился грохотом. Правым бортом колесница зацепила дотлевающую ночную жаровню, та взлетела, осыпая ещё тлеющими углями стоящие у пристани лодки. Мелкий портовый, вороватый люд бросался врассыпную от летящей громадины.

Бессмысленно яркое и свежее утро царило у воды. Лёгкий туман теснился между бортами кораблей. Чайки проносились навстречу и наперерез страстной погоне.

— Куда он мог отсюда побежать?! — прокричал в ухо своему спутнику царь. Смотритель гарема пожал плечами. И Апоп вдруг побледнел и ответил себе сам, только его ответа в шуме скачки никто не услышал.

Тогда царь прокричал срывающимся, сиплым гласом:

— Он в женском лесу!

Возница, показывая невероятное мастерство, почти остановил на месте левого коня, ткнул остриём кнута правого и прокричал что-то на языке, принятом меж людьми и лошадьми. От резкого движения и царь, и смотритель гарема отлетели к правому борту колесницы, но приказ был выполнен — нужный поворот был сделан.