Андре Кастело - Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша

Веселой вдове не хотелось, чтобы ножницы палача грубо прикоснулись к ее волосам. Подражая своим товаркам по заключению, она сама остригла их себе, и теперь, как все модницы, даже не прошедшие через фабрику Фукье-Тенвиля, причесывается «под Тита» [78] «Под Тита» — модная в конце XVI в. короткая стрижка в подражание бюстам римского императора Тита (79–81). . Это придает ей сходство с греческим пастухом и восхитительно идет. Когда Терезия введет в моду ореховые, золотистые и рыжие парики, Роза немедленно закажет себе эти уборы по 25 луи за штуку. Она даже не успеет оплатить заказ, как уже нельзя станет, не позоря себя, обходиться без голубых, зеленых или сиреневых головных уборов. Что касается шляп, Роза носит те, что именуются «под Минерву» или «под Свободу». А когда в одно прекрасное утро оказывается, что нужно выглядеть «как поселянка», она заказывает себе «капот под собирательницу колосьев».

Вся столица танцует. В ней насчитывается шестьсот сорок танцевальных залов, и Розу видят в самых модных из них — от зала «Калипсо» в предместье Монмартр до знаменитого отеля Ришелье, этого, по словам Мерсье [79] Мерсье, Луи Себастьен (1740–1814) — французский писатель и драматург, автор цитируемых в тексте многотомных «Картин Парижа». , «ковчега, где не протиснуться между прозрачными утесами, шляпами, тяжелыми от кружев, золота, бриллиантов. Чтобы вас пустили туда, требуется обладать известным достатком. В этом волшебном месте сотни раздушенных и увенчанных розами богинь порхают в афинских одеяниях, то привлекая, то ловя взгляды наших длинноволосых щеголей в турецких сапожках».

Бывала ли веселая вдова на балах в зале, который открыли даже у кармелитов, где она сидела в заключении? Не исключено. Люди смеются над былыми страхами… «Обниматься, толкаться, обвивать руками друг друга, — пишет хроникер „Журналь де Мод“, — как это привлекает парижан и парижанок!»

«У каждого класса — свое танцующее общество, — рассказывает нам Мерсье, — и от мала до велика, то есть от богача до бедняка, все танцуют. Это всеобщее неистовство, всеобщее увлечение». Роза тоже любит плыть в объятиях кавалеров. Для нее приготовления к балу — все равно что канун боя, и доказательство тому ее записка Терезии:

«Готовится великолепный вечер у Телюссона, дорогая подруга; я даже не спрашиваю, будете ли вы там. Пишу в надежде увидеть вас в белье персикового цвета, которое вы так любите, да и я не ненавижу. Я надеюсь надеть такое же. На мой взгляд, очень важно, чтобы убранство наше было совершенно одинаково; поэтому предупреждаю, что голову я покрою красным платком, завязанным по-креольски с тремя фестонами на висках, То, что для меня — большая смелость, совершенно естественно для вас, более молодой, вероятно, более красивой и уж несравненно более свежей. Как видите, я всем воздаю по справедливости. Но это наш решающий шанс. Мы просто должны повергнуть в отчаяние „Трех пуделей с английскими подтяжками“. Вы понимаете, как важен для нас этот заговор, как мы должны соблюдать секретность и как потрясающ будет результат. До завтра. Рассчитываю на вас».

Трио «пуделей с английскими подтяжками» — это, видимо, какие-то молодые люди, понравившиеся обеим подругам. Что касается Телюссона, то именно в этом зале происходили «балы жертв». Там даже кланялись «на манер жертвы», имитируя движения головы, ложащейся в вырез, который вычертил добрый доктор Гийотен [80] Гийотен, Жозеф Иньяс (1738–1814) — врач и член Учредительного собрания, который выступал против сословного неравенства в вопросах казни (до Революции, например, дворянина нельзя было повесить, а простолюдина обезглавить) и занимался разработкой гуманного метода умерщвления, единого для всех, почему ему и приписали изобретение гильотины, конструктор которой неизвестен. .

Розе, как ее подруге Терезии, как всем, кто жил под знаком гильотины, хочется оглушить себя. Звуки скрипок должны заглушить в их памяти зловещий лающий голос, который по вечерам выкликал имена тех, кого звал на встречу со смертью. Только святая могла бы не поддаться этому коллективному помешательству, этой нездоровой радости, а Роза-Жозефина святой отнюдь не была. Раз уж, не без труда, завоевана свобода, почему бы не поступать как все и перестать сопротивляться массовой тяге к распущенности? Кроме того, ее личные склонности так полно совпадают со вкусами эпохи, времени, когда ценились только любовь, красота, возможность каждый день менять туалеты, тратить деньги, не думая о завтрашнем дне, танцевать, опьяняться, чем только можно, чтобы навсегда прогнать кошмар минувшего, а также для того, чтобы не видеть окружающей нищеты.

Зима, последовавшая за Термидором, была ужасна. В лавках больше не было ни крошки съестного: нигде ни мяса, ни свеч, ни дров. Даже липкая черная смесь, именуемая хлебом и выпекаемая из отрубей, бобов и каштанов, становится редкостью. Все больше парижан в конце недели отправляется за город в поисках чего-нибудь съедобного. Капуста, простая капуста, и та подскочила с восьми су до восьми франков [81] С восьми су до восьми франков — то есть в двадцать раз. Су (пять сантимов) — двадцатая часть франка, самая мелкая французская монета. , да еще пойди ее найди! В довершение всего Сена покрывается льдом, и, несмотря на варварские порубки в Булонском и Венсенском лесах, многие парижане умирают от стужи; иные — и от голода… Лишнее основание не упускать случая попировать хотя бы затем, чтобы отбить воспоминание о вонючем супе, секретом приготовления которого так хорошо владели на кухнях у кармелитов или в тюрьме Форс!

Считается также хорошим тоном советоваться с гадалками, предсказательницами и прочими ворожеями, к которым наведывается и Роза: это напоминает ей о Мартинике и к тому же она суеверна, как все креолки. В сопровождении Терезии, г-жи Амлен или Жюли Тальма [82] Тальма, Жюли — жена знаменитого французского актера Франсуа Жозефа Тальма (1763–1826). она посещает знаменитую м-ль Ленорман в доме N 5 — он существует поныне по улице Турнон, — владевшей тринадцатью способами отвечать на вопросы клиенток: «по осмотру трупа, по вызыванию тени, по вызыванию привидений, по отражению воды в зеркале, по разбрасыванию золы при северном ветре, по сальным свечам, лавру, вербене, яичному белку, по ногтям, огню, птицам, по петуху, откормленному специальным зерном и помещенному между буквами алфавита».

Неизвестно, предрекла ли и м-ль Ленорман, что Роза станет «почти королевой», зато гадалка, кажется, дала ей рецепт умиротворения поставщиков — пойти к кому-нибудь на содержание.

Как упрекать Розу за то, что одна, без мужа, с двумя малолетками на руках она принялась искать себе богатых и влиятельных покровителей? Маленькая креолка была житейски безоружна. Для Розы имела значение только любовь, и в этом была ее слабость. Разве природа не «соткала ее из кружев и газа», как скажет Бонапарт?