Андре Кастело - Жозефина. Книга первая. Виконтесса, гражданка, генеральша

Однако спустя несколько дней муж Дезире возвращается на улицу Победы. Бонапарт принимает его в присутствии жены, падчерицы и секретаря. Разговор опять не клеится.

— Да, генерал, — почти кричит Бонапарт, — да, я предпочту жить в лесу, нежели в обществе, где никто не чувствует себя в безопасности.

— Ох, Боже мой, да какой безопасности вам еще надо! — отвечает Бернадот.

Жозефина опять вмешивается и отводит разговор от опасной темы.

На деньги, привезенные из Италии, Жозеф приобрел поместье Мортефонтен. Бонапарт с Жозефиной собираются провести там два дня — 2 9 и 30 октября. Накануне они отправляются во Французский театр. После спектакля они сталкиваются с Бернадотом.

— Не зная, ей-Богу, что ему сказать в первую минуту, — признается Бонапарт Бурьену, — я спросил, примет ли он участие в завтрашней прогулке. Он ответил утвердительно; тогда — мы как раз проезжали мимо его дома на Цизальпинской улице — я без обиняков попросил его угостить меня чашкой кофе и добавил, что буду счастлив провести с ним несколько минут. Мне показалось, что он доволен этим.

На другой день в Мортефонтене Жозефина и Дезире болтают с Жюли, — заговор организуется на семейных началах, — а Бонапарт делает Бернадоту новые авансы. Он опять разглагольствует о бедах, от которых страждет Республика, но Бернадот, глядя генералу в глаза, сухо отвечает:

— Я не разочаровался в Республике и убежден, что она сумеет противостоять как внутренним, так и внешним врагам.

Жозефина права, опасаясь реакции Бернадота. Говоря о муже, она признается Бурьену:

— Вы знаете, что ваш друг не всегда достаточно сдержан; боюсь, что он слишком много сказал Бернадоту о необходимости изменений в правительстве.

Действительно, бывший сержант Дамская ножка, сочтя, что Директория в опасности, предупредил Барраса. Поэтому Жозефина побуждает мужа нанести визит ее бывшему любовнику и попробовать втянуть его в игру.

Баррас, несомненно по просьбе Жозефины, пригласил Бонапарта отобедать у него в узком кругу. После обеда он отводит генерала в сторону и объявляет:

— Республика гибнет, все идет вкривь и вкось, правительство бессильно, нужны изменения, нужно сделать президентом Республики Эдувиля.

Эдувиль! Бывший начальник штаба у Гоша, бывший губернатор Сан-Доминго, как командующий Западной армией, он замирил Вандею, но он личность не того масштаба, который нужен для спасения Франции. Кроме того, Бонапарт ожидал, что с чувственных губ Барраса слетит имя его, Наполеона, а не фамилия какого-то Эдувиля, которого он сделает позже дипломатом и камергером.

Эдувиль!

Баррас до сих пор видит в Бонапарте своего протеже, которому он помог вдеть ногу в стремя. Для него муж Жозефины все еще остается маленьким генералом в стоптанных сапогах и без должности, которого одним вандемьерским вечером он вытащил с улицы де ла Юшетт. Человеком, которому он отдал за ненадобностью свою любовницу. Этот плохо причесанный солдафон, думает Баррас, обязан ему всеми своими успехами в Италии. И директор продолжает, не замечая ледяного взгляда, устремленного на него собеседником:

— Что до вас, генерал, вы намерены отбыть в армию, а я, больной и утративший популярность, годен лишь на одно — вернуться в частную жизнь.

— Ах, дуралей, дуралей! — якобы воскликнул Реаль [192] Реаль, Пьер Франсуа, граф де (1757–1834) — публицист и политический деятель, при Директории — историограф Республики, активный участник переворота 18 брюмера, при Империи — государственный советник при министерстве полиции. , говоря о Баррасе, когда Наполеон при Жозефине, Талейране, Фуше и Редерере описал ему эту сцену.

Фуше и Реаль, подталкиваемые Жозефиной, отправляются в Люксембургский дворец и разъясняют Баррасу его ошибку. Поэтому на другой же день, в восемь утра, Баррас отправляется на улицу Победы. Бонапарт с Жозефиной еще в постели. Директор вламывается к нему, и генерал немедленно принимает его. Извинения, которые лепечет Баррас — его плохо поняли, и, конечно, если у его друга есть какой-нибудь проект, он может рассчитывать на него, Барраса, — ни к чему не приводят. Бонапарт настороже и разыгрывает перед директором комедию — он ему друг, но он устал и мечтает лишь об отдыхе. И Баррас покидает улицу Победы, убежденный в благих намерениях Бонапарта.

Решение будущего консула принято — и твердо. Еще накануне он повидал Сийеса и с места в карьер предложил ему свое содействие.

— Гражданин, — сказал он ему, — у нас нет конституции, по крайней мере такой, какая нам нужна. Вашему гению надлежит дать нам ее. С самого своего приезда я открыл вам свои чувства. Наступил момент действовать. Приняты ли вами необходимые меры?

Сийес начинает излагать ему результаты своих бдений. Бонапарт перебивает:

— Я все это знаю, мой брат мне рассказывал, но, надеюсь, вы не собираетесь предложить Франции новую конституцию прямо в готовом виде без предварительного постатейного и тщательного обсуждения. Это дело не одной минуты, а мы не можем терять время. Займитесь созданием временного правительства. Я полагаю, что состав его должен быть ограничен тремя человеками, и, поскольку это считают необходимым, согласен быть одним из них вместе с вами и вашим коллегой Роже Дюко.

По замыслу Сийеса роль Бонапарта должна была свестись к командованию войсками. Поэтому сейчас аббат требовал себе первое место. Он сделал гримасу, а когда Бонапарт ушел, признался Жозефу:

— Генералу кажется, что он здесь в своей стихии, как на поле боя. Придется согласиться с его мнением: если он уйдет в сторону, все погибло, а его согласие участвовать во временном консульстве обеспечит нам успех.

В ожидании этого успеха Жозефина каждый день устраивает приемы. Все, кого надо привлечь на свою сторону или упросить закрыть на вещи глаза, а также те, кто будут главными действующими лицами государственного переворота, один за другим появляются на улице Шантрен, острят, выпивают чашку чая, слушают, как Талейран лениво бросает меткое словечко, а Реаль с его тигриной физиономией хохочет во весь рот. Однажды вечером становится известно, что в предвидение великого дня Сийес начал брать уроки верховой езды, и шутки сыплются градом…

Бонапарт, прислонясь к камину, объявляет:

— Умышлять на правительство было бы святотатством.

Между приглашенными в помпейской гостиной и в маленькой комнате в форме ротонды порхают женщины — Каролина Бонапарт, Полетта Леклерк и Гортензия.

Слышно, как Жозеф бросает Ожеро:

— Я с пистолетом в руке позову его, и он пойдет.

Другие куплены. Бонапарт признается близким, что предложил Моро дамасский клинок, усыпанный бриллиантами и оцениваемый в 10 000 франков. Для покрытия расходов Колло предоставил в распоряжение будущего консула миллион, предназначенный, по выражению Барраса, на оплату маклеров Бонапарта.