Владимир Дегтярев - Золото Югры

– Погоди, погоди… Раз капитан в госпитале помирает, то ты, стало быть, безденежный и бездомный?

– Безденежный – да, а дом у меня – капитанский. В два этажа и в два камина! Но без бани и без выгребной ямы. Тьфу на этих англов. В кусты при доме хожу… Баня – где она?

– Да вон там, на берегу Темзы, два года назад я лично поставил баню! Англы брезгуют туда ходить, а мне – лепота! Сейчас прикажу натопить, а ты пока откушай, чего хотишь. И обиды свои давай, выкладывай!

– Там не обиды, там – дело. Бумагу мне, чернила, да еще надобно кое-что прикупить.

Через час Осип нещадно лупил Макара вениками из подсушенных дубовых веток. А во все стороны из трактира умчались повозки со слугами, имеющими и деньги, и крепко заученное знание, что именно покупать этому молодому русскому, на которого едва нашли чистые исподние штаны, так он был высок.

Пару раз окунувшись в Темзе, Макар, голый, как есть, пробрался назад, в закуток. Там его ждал улыбающийся Джон Гарвей с чистым бельем и стаканом холодного эля. Макар выпил англицкого темного напитка и не ругнулся только из-за хозяина, выстаивающего рядом с Непеей. Напиток пах жжеными желудями и оставлял во рту вкус мутной воды.

– А водки нету? – спросил Макар, зная ответ.

– Нет у них водки. В Шотландии есть крепкий напиток вроде нашего самогона, а у них нет. Нельзя. Королевский указ.

– Ясно, – сказа Макар. – Поговорить надобно…

После получаса разговора выяснилось точно, что грамота царя Ивана королеве Елизавете передана и велено ждать ответ. Но это станется либо в начале лета, а вернее всего – осенью. Ответ Непея ожидает отрицательный. Но это не важно. Важно, что военные силы противумосковской коалиции тоже станут ждать королевина ответа московскому царю, хоть до зимы. И пока войны не будет. Это главное. Все европейские монархии трясутся: «А вдруг королева даст согласие на венчание»?

Англия очень и очень заинтересована в русских богатствах и огромных землях. Даст королева Елизавета добро на венчание – и что? Коалиция порскнет в стороны от Польши, как зайцы от лисы. Стефан Баторий останется тогда один противу царя Ивана, и тогда Грозный царь надерет ему то место, что внизу, напротив королевских усов. И возьмет под себя Польшу.

А вот ежелив королева Елизавета заторопится с ответом, а к этому есть посыл – королева обижена на Голландию за весьма прибыльный захват колоний в Индийском и Тихом океане, – тогда Непея, царский посол, прилипнет к королеве со второй царской грамотой, – где Иван Васильевич требует себе в жены племянницу английской владычицы. Опять все почнут тратить время на всякие дурацкие вопросы, да на визиты, да на выяснение мнения англиканской церкви.

– В общем, – довольно улыбаясь, сказал Непея, – год покоя мы себе обретем, а европейская коалиция обретет год интриг, драк и свар. Хорошо!

– Это – твое дело, дядька Осип. А вот смотри на мое дело. Капитана Ричардсона хозяин евонный, граф Эссекс, от себя оттолкнул. А ежели сызнова притянет? И через месяц вновь три корабля попрут на наш Север – искать, где река Обь начинается? Тогда – что?

– Тогда и ты с ними попрешь. Твоя задача – англам не перечить. А довести их до устья Енисея или куда подалее… Но не в устье Оби.

– И там с ними – помереть?

– А это уж как получится…

В закутке трактирного двора появился хозяин – Джон Гарвей. Он уже не улыбался, тревожился:

– В трактире засели королевские соглядатаи. Надолго.

Осип Непея засуетился:

– Неужели за тобой шли, а, Макар?

– Да нет. Они тебя обслуживают. Но мне здесь появляться опасно.

Джон Гарвей раздвинул густые, колючие кусты, совершенно скрывавшие высокий забор трактирного двора у конюшни. Там, у земли, имелась отваливающаяся книзу узкая калитка.

– Мне бы хоть денег немного, – помявшись перед тайным лазом, попросил Макар.

Гарвей и Непея разом сунулись в карманы камзолов. Макар Старинов получил шесть фунтов с мелочью и, счастливый от богатства, нырнул в потайной лаз.

Капитан Ричардсон трое суток не спал от боли в правом глазу и во всей правой части головы. На месте глаза, пальцами щупал, вспухло нечто толстое и пульсирующее.

Лечебница католического монашеского ордена помещалась в бывшей конюшне. Здесь до сих пор пахло конским навозом и прелью от конской же мочи. Больные размещались на грубых топчанах, устроенных в бывших стойлах. В каждом стойле страдали два больных. Сосед капитана ночью помер, но за ним пока никто не приходил. За три дня кормили два раза, и кормили несусветно пахнущей жижей.

Ричардсон ощупал еще раз подбитый глаз и решил, что следующей ночью и он умрет. Нечего ему больше делать на этой грешной земле.

– Господин капитан Ричардсон! – заорал вдалеке, у входа в бывшую конюшню, знакомый голос. – Господин капитан!

Из последних сил Ричардсон поднялся на топчане, хотел издать звук, звук не прорезался. Тогда он встал на четвереньки на навозный пол, и таким способом выполз из конского стойла.

К нему по проходу с двух сторон уже бежали. Первым прибежал Макар Старинов. Он взял капитана на руки, будто младенца, а злым монахам проорал такое, что они то ли закрестились, то ли стали яростно отмахиваться.

За три шиллинга портовый врач взялся вылечить капитана Ричардсона. И вылечил. Просто распорол узким ножом ужасный волдырь возле правого глаза, выпустил оттуда гной и черную кровь, приложил на глаз некоей жеваной травы, накрутил через глаз на голову черную повязку и отослал домой.

Дома Макар согрел для капитана жирную баранью похлебку, поставил на стол корзинку со свежим хлебом и сказал:

– На ужин будет свинина и бочонок эля!

Капитан обрадовался, но, выхлебав половину тарелки, вдруг завалился на бок. Уснул.

Макар поднялся к себе, в мансарду. Здесь плотники с верфи поставили ему глиняную корабельную печь с двумя круглыми чугунными заслонками, куда ставить посуду. Печь топилась брикетами каменного угля. В углу дожидались своей очереди гореть пять корзин с черными камнями.

В комнате стоял острый запах подгорелого зерна. Зерно – ячмень, слоем в пол-ладони – устилало половину пола. Оно уже вспухло и просилось в бочку для особенного брожения.

Макар поднял большой медный таз, полный воды, что прикрывал огромный корабельный же чугунок, стоявший на печи. Вода в тазу уже нагрелась, пора ее менять. Да и пришло время опростать глубокую миску, что на особой подставе стояла ровно посередине чугунка и почти до краев была заполнена душистым ячменным самогоном.

В самом центре самой просвещенной державы порядочный человек не имел права выпить ничего, крепче эля! Вот напасть! Все приходится делать самому! Даже избегать законной английской напасти!