Эптон Синклер - Зубы Дракона

Генрих говорил долго и с большой серьезностью, и как всегда, его преданная женушка слушала, как если бы это говорил сам фюрер. Из речи Ланни понял, что разногласия действительно серьезны. Правое крыло выиграло по всем позициям, а слева были в замешательстве. Грегор Штрассер, который получил головомойку от Гитлера в присутствии Ланни, ушел со своих высоких партийных постов и с отвращением удалился в сельские районы. Эрнст Рём, начальник штаба СА, и один из старейших друзей Гитлера, принимал активное участие в акции протеста и находится, как говорят, в связи с Шлейхером, «трудовым генералом», которого Гитлер свергнул с поста канцлера. Это опасная ситуация, и Хьюго делает трагическую ошибку, позволив себе втянуть в неё.

«Но вы знаете, как это бывает», — объяснил Генрих. — «Хьюго был социал-демократом, и когда марксистский яд уже попал в ваши вены, его трудно убрать оттуда».

Ланни согласился, он мог понять. Он сам был в этом лагере. Но было бы бесполезно ожидать, чтобы все изменится в течение нескольких месяцев.

— У вас есть два элемента в вашей партии, национализм и социализм, и я полагаю, что не всегда легко сохранить баланс между ними.

— Это будет нетрудно, если только доверять фюреру. Он знает, что наш социализм должен быть немецким и подходить для понимания немецкого народа. Он даст его народу, как только тот сможет принять его.

После того, как их гости ушли, Ланни сказал своей жене: «Если мы хотим собрать компромат, то Хьюго тот парень, который его нам даст».

Мама согласилась с Ланни и Ирмой, что нет смысла рассказывать семье в Париже об исчезновении Фредди. Они не смогут удержаться, чтобы не говорить об этом, и поставят под угрозу судьбу Йоханнеса. Может быть даже, что Ганси или Бесс будут настаивать на своём приезде в Германию. Малейшего намека на это хватало, чтобы заставить бедную Маму паниковать. Ланни писал пространные письма своей матери: «Всё устраивается. Чем меньше говорить об этом, тем лучше. Передай нашим друзьям мой совет, переехать в Жуан и оставаться там. Жизнь там дешевле, а я уверен, что будут трудности в финансовом отношении». Вот такие маленькие намёки!

Бьюти сама в Жуан не поехала. Ее следующее письмо было написано на бланке Шато-де-Балэнкур. — «Ты помнишь, леди Кайар? Она вдова сэра Винсента Кайара, который был одним из ближайших соратников сэра Бэзиля в компании Виккерс. Она ярый спирит и опубликовала брошюру сообщений, полученных от мужа из мира духов. Она безмерно впечатлена мадам и хочет пользоваться ее услугами столько, сколько пожелает сэр Бэзиль. Он пригласил меня сюда, и у нас было несколько сеансов. Произошла одна вещь, которая меня беспокоит. Тикемсе сказал: «Пришёл человек, говорящий на немецком. Кто-нибудь знает немецкий? Сэр Бэзиль сказал: «Я немного знаю», а контроль произнёс: 'Clarinet ist verstimmt.' Вот и все. Мадам начала стонать, а когда она вышла из транса, она была в сильной депрессии и не могла ничего делать в тот день. Я до сих пор не могу понять, в чём дело. Теперь мне интересно, может быть это связано с твоим кларнетом? Я ничего не скажу никому, пока что-нибудь от тебя не услышу».

И вот снова. Один из тех таинственных намеков из мира подсознания. Слово verstimmt может означать либо «не в унисон» или «не в духе». Бьюти знала, что «кларнет» означает Фредди, и можно легко себе представить, что Тикемсе выудил это из ее подсознания. Но у Бьюти и мысли не могло быть, что Фредди был в беде. Можно предположить, что, когда Бьюти была на сеансе, ее подсознание слилось с подсознанием ее сына, и его заботы перешли ей? Или легче поверить в то, что некий социалист был избит или расстрелян нацистами, а теперь из мира духов пытается оказать помощь своему товарищу?

Ланни направил телеграмму своей матери: «Музыка кларнета интересна шли больше информации, если это возможно». Он решил, как мог бы провести время, ожидая решений министр-Президента Геринга. Как в Париже или Лондоне, в Берлине тоже было полно медиумов и гадалок всех сортов. Говорили, что сам фюрер консультируется у астролога, как ни странно, еврея. Ланни был вынужден находиться здесь неопределенный срок, не испытывая желания к общественной жизни, к музыке или книгам. Почему бы не рискнуть, и не посмотреть, можно ли получить какие-либо дополнительные подсказки от этого потустороннего мира, который удивлял его так много раз?

Ирма тоже заинтересовалась, и они согласились пойти отдельно к разным медиумам, таким образом, удвоив свои шансы. Может быть, не все духи были приверженцами нацистской идеологии, и молодая пара может опередить Геринга в этом темном царстве!

Так Ланни попал в фешенебельные апартаменты одной из самых известных ясновидящих Берлина, мадам Diseuse. (Если бы она практиковала в Париже, её звали бы фрау Wahrsagerin [151] Оба имени на французском и немецком означают предсказательница ). В эти апартаменты можно было попасть только по рекомендации друзей в заранее назначенное время. Но это было экстренный сеанс, организованный фрау Риттер фон Фибевитц, и стоил сто марок. Там не было ни арабских костюмов, ни зодиакальных диаграмм, ни других фокус-покусов. В приемной с самой современной мебелью из трубчатого легкого металла его встретила элегантная французская дама с седыми волосами и акцентом Сен-Жерменского предместья. Она иногда демонстрировала физические явления и говорила различными голосами на языках, на которых, как она утверждала, не знала ни слова. Сеанс проходил в крошечной комнате в полной темноте, когда мягкий флуоресцентный свет был выключен.

Там Ланни просидел в тишине минут двадцать и пришёл к выводу, что его сто марок были потрачены впустую. Вдруг он услышал воркующий голос, похожий на голос ребенка, говорящий по-английски: «Что вы хотите, сэр». Он ответил: «Я хочу сведений о молодом друге, который может или не может находиться в мире духов». После очередного ожидания он услышал: «Пришёл старый джентльмен. Он говорит, что вы не хотите его».

Ланни знал, что надо всегда быть вежливым с любым духом. Он заявил: «Я всегда рад встретить старого друга. Кто он?»

И тут произошло событие, которое молодой философ сохранит в качестве предмета размышлений на всю оставшуюся жизнь. Глубокий мужской голос, который, казалось, разорвёт крошечную комнатку, произнёс: «Люди забыли Слово Божье». Ланни не нужно было спрашивать: «Кто вы?» Для него всё оказалось так, как если бы он сидел в рабочем кабинете в довольно мрачном особняке Новой Англии со столетней мебелью, слушая своего деда Самуэля, излагающего Священное Писание. Это был не тот слабый старик с дребезжащим голосом, который сказал, что его не будет на свете, когда Ланни снова приедет, а мрачный оружейник времён мировой войны, который говорил о грехе, зная, что Ланни был ребенком греха. Но все мы были такими же в глазах Господа Бога Саваофа.