Эптон Синклер - Зубы Дракона

Рик послал своему другу кучу вырезок, рассказывающих, как человек, который однажды потерял свое место в палате общин за свои убеждения, теперь стать героем и любимцем тех, кто лишил его парламентского мандата. Вся капиталистическая пресса сплотились за ним, хваля его действия, как величайшую заслугу перед государством. «Он поймёт, что он у них в плену», — писал Рик. — «Он ничего не сможет сделать, кроме того, что они позволят, ему ничего не остается, как служить им».

Это письмо Рика шло почтой, но до прибытия парохода в Нью-Йорк, телеграф принес весть, что пленник тори проиграл. Британия была лишена золотого стандарта, и фунт стерлингов потерял около двадцати процентов от своей стоимости! Это случилось двадцать первого сентября, в памятный день в истории Уолл-стрита, ибо он отметил два года от пика большого бычьего рынка. В течение этих двух лет американские ценные бумаги потеряли шестьдесят процентов своей стоимости. И теперь пришло это ошеломляющее известие, вызывая еще одну каплю! «Посмотри, где теперь сталь!» — сказал Ланни Бэдд отцу по телефону.

В разгар мирового хаоса Пьер Лаваль, сын трактирщика, нанес визит в Германию, чтобы увидеть, что можно сделать для этого безумного правительства. Мальчик извозчик вырос в невысокого, коренастого мужчину с всегда непричесанными черными волосами, с мрачным скорее пиратским выражением лица и густыми черными усами. Он заработал много денег и сделал блестящую политическую карьеру. Из своего социалистического прошлого он сохранил один сувенир: он всегда носил галстук, который завязывается свободным узлом, который был в моде в его молодости, и был дешев потому, что его можно было стирать самим. Во Франции для государственного деятеля было хорошо сохранить некоторую пролетарскую эксцентричность. То, что он продал свои убеждения, для людей имело меньшее значение. Люди стали такими циничными, что считали общественных деятелей мошенниками, надеясь, найти среди них хотя бы менее бесчестного.

С Лавалем отправился Аристид Бриан, его министр иностранных дел, сын другого трактирщика и тоже социалист, который сменил убеждения. Он был членом двадцати одного кабинета, что потребовало немалой гибкости. Но он трудился с искренним убеждением добиться мира между Францией и Германией. Теперь он был сгорбленным и седым стариком. Когда-то знаменитый его голос ослаб, а некогда сильное сердце вскоре сдастся. Он все еще жаждал мира, но он был пленником Лаваля. Так или иначе, всё было слишком поздно. Древняя ненависть и страхи преобладали, и теперь Германия была в отчаянном положении, а Франция в ещё более худшем, но не осознавала этого.

Любопытно каприз истории: встреча Бриана с Гинденбургом! Сын прачки и восточно-прусский аристократ. Старые враги, теперь оба у края могилы, каждый думает о безопасности своей страны и беспомощны добиться этого. Der alte Herr [67] старый господин (нем.) говорил об угрозе революции в Германии. Не о той, приличной, которая поставила бы сыновей кайзера на престол, а об опасной революции отбросов общества, люмпен-пролетариата, во главе с художником открыток, «богемского капрала» по имени Шикльгрубер. Бриан требовал отмену австро-германского проекта таможенного союза, в то время, как Гинденбург выступал за возможность для своей страны продавать товар.

Бриан осуждал Стальной шлем и новые карманные линкоры, в то время, как Гинденбург жаловался, что Франция не сдержала свое обещание разоружиться. Гинденбург просил кредитов, в то время, как Бриан объяснял, что держит свой золотой запас в качестве последней защиты финансовой безопасности в Европе. Нет, не было никаких шансов им найти общий язык. Единственно, кто мог надеяться получить выгоду от визита, был указанный выше «богемский капрал», чьи газеты неистово ругали, как французских визитёров, так и немецких политиков, которые лизали их сапоги неизвестно зачем.

Адольф Гитлер Шикльгрубер не нападал на Гинденбурга, Гин-денбург был монумент, традиция, живая легенда. Нацистская пресса сконцентрировала свой яд на канцлере, католике и лидере партии Центр, виновном в совершении преступления, заключавшегося в подписания плана Юнга, целью которого было держать Германию в рабстве до 1988 года. Теперь Гувер даровал мораторий, но не было моратория для Брюнинга, не говоря уже о смягчении бешеной нацистской кампании.

Ланни Бэдд знал об этом, потому что Генрих Юнг получил его адрес, предположительно, от Курта, и по-прежнему поставлял ему литературу. В поместье Шор Эйкрс её никто не мог прочитать, кроме самого Ланни. Однако, не надо было знать немецкий язык, надо было только глянуть на заголовки, чтобы понять, что там была сенсация, и на карикатуры, чтобы понять, что это пропаганда жестокой и кровавой ненависти. Карикатуры на евреев в виде монстров с опухшими носами и животами, на Джона Булла в виде толстого банкира, сосущего кровь немецких детей, на Марианну в виде прожорливой гарпии, на русского медведя с ножом в зубах и бомбой в каждой лапе, на Дядю Сэма в виде тощего и презрительного Шей-лока. Лучше бросить такую литературу в мусорный ящик, не разворачивая бандероль.

Но это не сдержит поток зла из поглотившей его Германии, это не удержит миллионы молодых людей от впитывания взглядов психопата на мир. Ланни Бэдд, приближаясь к своему тридцать второму дню рождения, задавал себе вопрос, не пришло ли время кончить развлекаться и найти какую-нибудь работу. Но он все откладывал, потому что рабочих мест не хватало, а если занять одно, то лишишь его того, кто в ней больше нуждается!

Октябрь и начало ноября являются лучшим временем года в прибрежных североатлантических штатах. Много солнца, чистый воздух вселяет бодрое настроение. Растущий малыш может ковылять по газонам и возиться с собаками под тщательным наблюдением надежной старшей медсестры. А молодые мать и отец в это время развлекаются, катаясь на автомобиле, играя в гольф или посещая художественные выставки и театральные премьеры. Ирму водили по музеям ребенком, но она слабо помнила о них. Теперь она будет ходить с экспертом, которым она гордилась, и попытается узнать все, чтобы не сидеть, молча, пока он и его интеллектуальные друзья высказывают свои идеи.

Это приятное время года Пьер Лаваль выбрал для визита в Вашингтон, но не по причине погодных условий. Премьер-министр Франции прибыл, потому что в то время в мире существовало только две полностью платёжеспособные великие нации, и эти две нации должны понимать и поддерживать друг друга. Германия получила несколько миллиардов долларов от Америки, но должна была получить ещё больше, а Франция не хотела, чтобы она их получила, пока не согласится сделать то, что требует Франция. Сын трактирщика был принят с радушием. Для него приготовили отличные обеды, и никто не вспомнил его ранние социалистические взгляды. Робби Бэдд сообщил, что президенту ничего не стоит удовлетворить просьбы Лаваля. На что легкомысленный сын Робби ответил: «Это должно удовлетворить Герберта Гувера во всех отношениях».