Богдан Сушинский - Киммерийский закат

— Короче, что вы предлагаете, генерал-майор? — не выдержал его натиска Банников. — Расформировать его, этот Прикарпатский военный округ, что ли?

— Ну, я бы прежде всего…

— Панику гнать — все мастера, — не дал ему высказаться главком. — Чуть что — сразу в панику.

— Да я не из паникеров. Но работать надо в округах. Там основа армии, поэтому…

— А чем занимается наша разведка, мать вашу?! — вновь обратился главком к Бурову. — У нас ведь мощная армейская разведсеть, от батальона включительно, — все еще не давал ему возможности излить душу. — И что же? Общие фразы да предположения. Вы нам факты давайте. Да-да, факты, аналитику, рекомендации. А паниковать… паниковать мы все научились…

— Но вы не поняли меня. Я ведь потому и говорю, — опять ринулся в бой генерал-инспектор, однако Буров, которому уже надоела его словоохотливость и которому очень не хотелось, чтобы эта стычка переросла в конфликт, вполголоса одернул его:

— Прекратите, ради бога, не время сейчас. И так уже нервы у всех на пределе.

— Вот именно, — поддержал его Банников, прогромыхав это свое «вот именно» таким басом, словно перед ним в одном гигантском каре выстроили весь взбунтовавшийся и предавший отчизну, «насквозь украинский» Прикарпатский военный округ.

Глоров, как всегда, появился неожиданно и неслышно. Он вторгся в размышления как раз в тот момент, когда Ярчук окончательно решил для себя, что ситуация не настолько патовая, чтобы отказываться от ее продолжения, и что стоит рискнуть. А значит, нужно идти на обострение ситуации, обострение отношений с Москвой. С нынешней Москвой, «гэкапутчистской».

Ни слова не произнеся, Глоров положил на стол перед Ярчуком диктофон.

— Хочешь, чтобы я повторил все, что только что сказал Кремлевскому Луке? — иронично поинтересовался Ярчук.

— Зачем? — это банальное «зачем» прозвучало так неожиданно, что Предверхсовета не сразу подыскал ответ.

— Не знаю. Вам виднее, — проговорил он уже без своей хуторянской ироничности и даже чуточку смутившись. — Зачем-то же вы…

— Вас, товарищ Ярчук, ваши разговоры — я никогда не записывал, и записывать не стану. Это вопрос принципа.

— Странно.

— Только что передала какая-то радиостанция, — постучал кагэбист пальцем по диктофону. — Не украинская, и, похоже, из тех, что не находятся под контролем гэкачепи… гекапутчистов, — решил хоть чем-то угодить шефу.

— Почему вы решили, что неподдконтрольная?

— По комментарию, последовавшему после сообщения.

— Значит, уже появились радиостанции, которые гэкапутчистам не подчиняются? Телевидение этого сообщения не передавало?

— Московские каналы — под контролем гэкапутчистов.

— Понятно. Крутите.

Референт включил запись и, отойдя, уселся на краешек приставного стола, чтобы проследить за реакцией Предверхсовета и дождаться указаний.

— «Указ Президента России», — донеслось из диктофона.

— Это уже интересно, — оживился Ярчук.

«…В связи с действиями группы лиц, объявивших себя Государственным комитетом по чрезвычайному положению, постановляю:

Первое. Считать объявление Комитета антиконституционным и квалифицировать действия его организаторов как государственный переворот. Второе. Все решения, принимаемые от имени так называемого “Комитета по чрезвычайному положению”, считать незаконными и не имеющими силы на территории РСФСР. На территории Российской Федерации действует законно избранная власть в лице Президента, Верховного Совета и Председателя Совета Министров, всех государственных и местных органов власти и управления РСФСР».

«Эт-то уже серьезно… — проговорил про себя Ярчук. — Это уже гражданская война, по крайней мере в Московии. Причем то, что с таким антипутчистским манифестом выступил президент России, а не руководитель одной из национальных республик, принципиально меняет ситуацию».

«…Третье, — продолжал тем временем Елагин. — Действия должностных лиц, исполняющих решения указанного Комитета, подпадают под действие Уголовного кодекса РСФСР и подлежат преследованию по закону. Настоящий указ вводится в действие с момента его подписания».

— Эт-то действительно серьезно, — повторил Ярчук, но уже вслух.

— И мы уже на грани гражданской войны.

— Они, — мягко, вкрадчиво, уточнил Предверхсовета Украины. — Они там, в Москве, находятся сейчас на грани войны. А наше дело — не дать втянуть себя в эту авантюру.

— Что почти невозможно.

— Без аналогичных указов Верховного Совета Украины — да, это будет невозможным.

— …Принять которые в нашем пророссийском и прокоммунистическом Верховном будет очень трудно.

— «Пророссийском и прокоммунистическом»? — переспросил Ярчук. Все же взыграло в нем что-то от компартийного идеолога. — В общем-то, вы правы. Ладно, увидим по ситуации…

Забирая свой диктофон, референт встретился взглядом с Ярчуком. Он явно чего-то ждал от Предверхсовета — оценки Указа Президента России; похвалы за то, что записал выступление Елагина по какой-то антисоветской радиостанции…

— Так все же, — словно бы вычитал его мысли Ярчук. — По какой радиостанции прозвучало это выступление?

— По-моему, по «Эху Москвы» или что-то в этом роде. В любом случае надо бы опубликовать этот указ в нашей прессе.

— Вот и займитесь этим. Только не от моего имени, не от моего… — слегка поморщился Ярчук, перехватив на себе не то удивленный, не то осуждающий взгляд референта. — Действуйте исключительно по своим каналам.

— Чтобы в нужный момент у вас оставалось право отстраниться от этого решения, — понимающе кивнул Глоров.

— Да, и отстраниться… если понадобится, — решительно подтвердил Предверхсовета. — Это политика, и вы знали, на что шли.

— Знал, естественно. Опубликуем, действуя по моим каналам, — попадая в неловкое положение, Глоров всегда начинал говорить рублеными, чеканными фразами. — Можно лишь сожалеть, что у нас, как в России, пока что нет своего президента.

— Кто знает, может, в этом наше счастье. Ибо неизвестно, как бы этот самый президент Украины повел себя в данной ситуации, и тогда…

— Я имел в виду, что президентом должны были бы стать вы, Леонид Михайлович…

— Я?.. — хмыкнул Ярчук. — Может, и я. Но не обязательно. Им может стать кто угодно. Словом, как карта ляжет.

— Неужели не задумывались над этим политическим ходом?

— Мало ли над чем я задумывался, — раздраженно проворчал Ярчук. — Не по Конституции все то, о чем вы сейчас говорите…

— Простите, Леонид Михайлович, но ведь до недавнего времени половина россиян и слова такого — «президент» правильно выговорить не умела; говорили «призидент». И ничего, как видите, очень быстро свыклись, смирились. Есть процессы, которые нужно инициировать. Один из них — процесс конституционной реформы, предусматривающей введение президентского правления в Украине.