Борис Тумасов - Гурко. Под стягом Российской империи

— Значит, хлебопашеством занимался. Поди, по земле соскучился, Силантий Егоров?

— Известно, ваше превосходительство, земля, она мать-кормилица.

— Ничего, Силантий, закончим войну, отслужишь срок, домой воротишься.

— Святое дело, ваше превосходительство, хлебушко сеять.

— Оно, братец, так, да и воевать кое-когда надобно. От нынешней войны куда подеваться?

— Это верно заметили, ваше превосходительство, исстрадался здешний народ и без нас не обойдется. А на лютости башибузуков насмотрелись мы.

— Правда, Силантий, правда. На российского солдата у болгарина вся надежда… Добро, солдат, неси свою службу, а мне позволь часок-другой поспать. Прошлую ночь глаз не сомкнул. Как видишь, не всегда генеральской жизни позавидуешь.

— Да уж куда точнее, ваше превосходительство. Однако ни один генерал в мужики не подался.

Тотлебен рассмеялся от души:

— Ты, братец, не про-ост!

Солдат понравился Эдуарду Ивановичу. В комнатке, умащиваясь на деревянной кровати, генерал подумал, что хоть и государь снова торопит с наступлением, он, Тотлебен, не отступит от своего плана. Но что Осман-паша? Его будут пытаться выручить. Весьма возможно, турки перебросят крупный отряд из Разграда к Ямболу и отсюда железной дорогой на Татар-Пазарджик… По данным полковника Артамонова, Сулейман-паша перебрасывает свои бригады от Шипки к Разграду. Уж не замыслил ли он начать наступательные операции по ту сторону Балкан? Тогда его удар будет направлен на прорыв блокады Плевны. Устоит ли Федор Федорович Радецкий?

Как опытный шахматист, Тотлебен мысленно двигал бригады, дивизии в местах возможного наступления. Прикидывал контрмеры неприятеля, взвешивал соотношение сил…

Султан надеется на Осман-пашу, он требует от него любой ценой удержать Плевну, понимая, что от этого зависят последующие боевые действия российской армии.

Подбадривая Осман-пашу, султан своим фирманом присвоил ему титул «гази» — непобедимый.

Эдуард Иванович улыбнулся. Если бы титулы и звания судьбу решали! Положение армии Осман-паши безнадежное. Блокада Плевны завершена. Со взятием Гурко Горного Дубняка и Телиша Осман-паша потерял последнюю связь с Софией и Видином…

Стоян мечтал, как он привезет Светозару в Петербург. Скорее всего это случится весной, когда наступят теплые дни и первая зелень тронет землю и кустарники.

За решетчатыми оградами особняков садовники будут расчищать дворики, вскапывать цветники. С вокзала Стоян повезет Светозару на извозчике, на ходу знакомя с городом.

О своем приезде Стоян не уведомит бабушку заранее, пусть все произойдет неожиданно. И он представлял, какой переполох охватит дом. Все будут суетиться, бегать, а старая графиня разворчится беззлобно, а на самом деле останется довольной…

И конечно, Стоян очень хотел, чтобы к его приезду в Петербург Василько уже возвратился с Кавказа.

К Светозаре приставят учителей, а русским с ней будет заниматься он, Стоян…

Подобные мысли, часто посещавшие поручика, скрашивали ему жизнь даже в самые суровые зимние дни на Шипке…

Выбравшись на свежий воздух, Стоян растерся снегом. Ноябрьское утро свежее. Пологие, поросшие лесом северные скалы Балканских гор, с южной стороны почти лишенные растительности, обрывались круто. Луга на вершинах, летом заросшие густым альпийским разнотравьем, зимой лежали под снегом. И тогда редкие пешеходные тропы, известные старожилам, делались совершенно непроходимыми.

Зимнее морозное солнце поднялось над горами поздно. Сперва оно кинуло лучи на вершины, снег заискрился, заиграл. Солнечный свет растекался по горам.

Асен принес завтрак. Явились подполковник Константин Кесяков и капитан Райчо Николов, сели за стол.

— Вторые сутки молчат турки, — заметил Стоян. — Надолго ли?

— На Шипке, други, самым трудным для меня была ночная атака турок в первый день, — сказал Николов.

— Да, удержались с трудом, — согласился Кесяков. — Днем моя дружина в резерве стояла. Генерал бросил нас в штыковую в самый разгар, так что к ночной атаке мы оказались без резерва. И пушки молчали, остерегались по своим стрелять.

— Все ж выстояли.

— Выстояли, Стоян. Отбили туркам охоту к ночным вылазкам.

Помолчали, вспоминая тот сентябрьский ночной бой. За день скопившись в лесу, османы под покровом ночи вплотную подступили к позициям защитников Шипки. Поднялись орловцы и дружинники, подоспели пушкари. Дрались врукопашную, резались ножами, душили друг друга.

— Когда я смотрю на поредевшие дружины, други, — сказал Кесяков, — то поминаю доброй памятью погибших войников. Я спрашиваю себя, ты, Костаки, — болгарин, много лет прослуживший в российской армии. Мы, болгары воюем за свободу своего отечества, но какое большое и отзывчивое сердце у российского солдата, который не жалеет живота своего за освобождение Болгарии от ига османов! Неужели в будущем болгары предадут забвению наше общее дело?

Николов отрицательно покачал головой:

— Нет, Костаки, и нет. Наш народ всегда смотрит на Россию с надеждой. И покуда есть Россия, будет жива и Болгария.

— Ты верно заметил, Райчо, — согласился Кесяков. — Есть Россия, будет и свободная Болгария. Она для нас вторая мать.

— Обидно, однако, — снова сказал Николов, — в Европе все ухожено, а в России избы крестьянские в землю вросли, соломой крытые, дороги не мощеные, отчего бы?

— Отчего, спрашиваешь? — Стоян отодвинул миску. — Я тоже думал, как и ты, Райчо, пока не нашел ответ. Чьих мастеровых угоняли веками в Орду? Российских! Чье богатство увозили ордынцы? Российское! Какую землю разоряли враги набегами? Российскую!

— Да, у России завидная судьба. Сколько помнит история, она своей грудью прикрывала мир.

— То так, други, — сказал Кесяков, — но вспомните и разор крестьян помещиками в пору не столь отдаленной крепостной неволи. Императрица Екатерина приняла указ о вольности дворянства, чем дала неограниченные права помещикам делать крестьян нищими и торговать ими, как животными. Слава Богу, нынче этого нет.

— Я согласен с вами, подполковник, крепостная неволя — позор российский, — согласился Стоян, — но у России все впереди.

— И у Болгарии, поручик, — добавил Николов. — И у Болгарии.

Морозный день третьей декады ноябрьского месяца.

Накануне дождило, и теперь обледеневшие деревья, ровно под стеклом, покачиваясь, потрескивали на ветру.

Начавшийся снег, сначала мелкий, к обеду разошелся, падал крупными хлопьями. Вскоре он покрыл землю, шапками лег на стожках сена.

Снега завалили не только тропы, но и дорогу, что шла от Плевны к Орхание. Интенданты жаловались, затруднен подвоз продуктов, и Иосиф Владимирович опасался, как бы это не вызвало перебоев в питании солдат. А тут еще получено сообщение: в турецкой армии произошла замена военачальника, слабого, безынициативного Мехмет-Али сменил Сулейман-паша. Он резко усилил давление на левый фланг русских войск, где Рущукскую группировку возглавлял наследник цесаревич Александр. Сулейман-паша теснил отряд князя Святополк-Мирского у городка Елены и атаковал позиции царевича у Осман-Базара.