Иван Фирсов - Адмирал Сенявин

Жизнь в Херсоне была значительно лучше обустроена, чем в приморском Севастополе. В семье Сенявиных прибыло — родились сын Левушка и дочь Сашенька… Однако истинного моряка даже на суше тянет поближе к морю… К тому же летом 1802 года в корне изменился характер службы командира порта. На флот прибыл новый командующий — француз на русской службе маркиз Жан-Франсуа де Траверсе [51] Траверсе Жан-Франсуа (1754–1830) — маркиз. В 1811–1828 гг. морской министр в России, член Государственного совета. . Благосклонно приняла Екатерина на флот французского эмигранта, капитана, никогда не служившего на кораблях. Сразу дала чин генерал-майора, через месяц — контр-адмирала. Щеголь, «паркетный» шаркун, не участвовавший ни в одном сражении, за девять лет стал полным адмиралом, получил полтыщи душ в Пензенской губернии.

Льстивых, вкрадчивых, послушных жаловали и тщеславная и своенравная Екатерина, и запальчивый и подозрительный Павел, и недалекий и злопамятный Александр.

Каково первое действие нового рачительного хозяина в заведении? Осмотреться. Ежели это, например, усадьба, так обойти все помещения, постройки, заглянуть в темные и дальние углы. Потом начать мести на свой лад, но так, чтобы краше и лучше стала усадьба.

Появление Траверсе в Николаеве сказалось в Херсоне через несколько дней. В Адмиралтействе и порту один за другим появлялись курьеры — что-то взять, заполучить и тотчас вывезти к новоиспеченному командующему. Для постройки нового дома, дачи, их оснащения… И все это быстро, а главное — бесплатно, за счет казны.

Сенявин сразу дал всем посыльным от ворот поворот.

— Без соответствующих требований Адмиралтейства никаких выдач, — отрезал он.

Требования появились вскоре, но, конечно, не для нужд флотских…

Поздней осенью Сенявин воспользовался передышкой, взял отпуск, приехал в Петербург, наведался к Мордвинову.

— В Херсонском Адмиралтействе, Николай Семенович, полный произвол, неприкрытый грабеж Траверсе учиняет. Тащит все напропалую и все за казенный счет.

Мордвинов горько усмехнулся в ответ:

— В России-матушке такое лихоимство повсюду. В Петербурге и Кронштадте под боком воруют, на глазах. Корабли новопостроенные для флота стоят месяцами без положенного оснащения, а рядом, в Купеческой гавани, любой торгаш оснастит свое судно споро. Будто по волшебному мановению. Мириться с этим не по моей натуре. А противостоять же невмочь, без пользы. А Траверсе — жулик известен. Я так понимаю, что иноземцам в России главное урвать побольше, елико возможно. Помните де Рибаса? Как его государыня жаловала имениями, а все мало. Старался урвать деревеньку-другую при случае. В картишки нечисто поигрывал. Вашего сродственника по миру пустил, до смертоубийства довел. Корабельный лес уворовал тысячи пудов…

Сенявин знал, что в свое время контр-адмирал Пустошкин уличил де Рибаса в махинациях при строительстве Одессы, но дело потом замяли. Проиграл как-то в карты де Рибасу семьдесят тысяч рублей и покончил с собой его дальний родственник…

— До добра такие дела не доводят, — продолжал Мордвинов, — прошлым годом сего неаполитанца его же доктор и отравил.

Сенявин навестил Мордвинова с просьбой:

— Составил я прошение на имя государя. Чувствую, что близкое соседство с Траверсе не по мне, долго не стерплю. Прошусь в Севастополь, там вакансия предвидится. Поближе к морю, а потом, нынче прибавление в семействе, лишняя копейка не повредит.

Мордвинов прочитал прошение.

— Все, что могу, без промедления сделаю. А вы завтра же подавайте в канцелярию. Со своей стороны всяческое содействие окажу.

В конце октября статс-секретарь Михаил Муравьев получил отношение министра военных морских сил: «Капитан Херсонского порта генерал-майор Сенявин, который служил под моим начальством со всегда ихнею похвалою и отличностью, по бытности своей здесь, в С.-Петербурге, подал на высочайшее Его Императорского Величества имя прошение и просит при сем случае к успешности оного моего пособия, в коем не могши я отказать ему и принимая в нем по службе его, довольно мне известной, великое участие, а тем более что он уволен сюда на короткое время, покорнейше прошу Ваше Превосходительство сделать мне одолжение поднести скорее просьбу его Государю Императору».

Николай Семенович поступил по совести, а главное, вовремя. Спустя два месяца он-таки подал в отставку.

Теперь уже он распростился с флотом навсегда. Его давно увлекали идеи государственного переустройства, развития промышленности, освобождения крестьян. Все, что служило благу России…

Возвращаясь из Петербурга, Сенявин заехал в родное Комлево. Брат Сергей, при встрече в столице, сообщил:

— Скончался наш батюшка, царство ему небесное.

Помянули отца молча. Сергей достал из комода письмо матери.

— Жалобится наша матушка Мария Васильевна, — сказал он, — на покойника. Отлучил он ее давно. Да ты и сам знаешь. — Дмитрий кивнул головой. — Теперь вот осталась она на бобах. Отписал все имение молодухе, дочке прапорщиковой Машке Беседновой. Она нас-то намного моложе, из деревеньки, что рядом с Маланьиным, ты ее и не помнишь.

Дмитрий спросил:

— Ну, а что же с матушкой?

Сергей пожал плечами:

— Плачет, управу хочет искать. Ты, может, наведаешься?

— Непременно, — не раздумывая, ответил брат.

Мать встретила сына со слезами, не виделись лет пятнадцать. Дмитрий сходил с ней на кладбище к могиле отца. Погода стояла слякотная — снег с дождем. Однако по всему порядку села в палисадниках у калиток стояли мужики, бабы, кланялись. Сенявин надел мундир, сверху набросил шинель…

Мать на кладбище опять плакала, молчала, изредка крестилась…

Вечером Сенявин долго сидел, составлял бумагу в уездный суд. Переписывал несколько раз. Уехал рано утром. Мария Васильевна провожала сына до Боровска, словно чувствовала, что это их последняя встреча.

Почти год блуждало по канцеляриям Петербурга прошение Сенявина. Осенью 1803 года одновременно пришли высочайший указ о производстве его в контр-адмиралы и перевод в Севастополь.

Без особого сожаления оставлял Херсон Сенявин, хотя Тереза взгрустнула при отъезде. Вспомнила девичество, здесь еще жили подружки ее детства, и постоянное общение с ними как-то скрашивало жизнь.

Сдав должность, Сенявин до наступления холодов перебрался с семьей в Севастополь попутным кораблем. Сразу же окунулся с головой в портовые дела. За три года Адмиралтейство разрослось. На склонах появились многочисленные склады — корабельные, магазины. Там хранились якоря, канаты, запасной рангоут, бомбы, ядра, пороховые заряды.

На западном берегу Южной бухты протянулись эллинги Адмиралтейства. На стапелях стояли готовые к спуску шхуна и бриг.