Юрий Борев - Фарисея. Послесталинская эпоха в преданиях и анекдотах

Шейнин стал одним из руководителей «Мосфильма». Как-то его пригласили в комиссию партийного контроля, и три партследователя, бывшие полковники НКВД, предъявили ему обвинения: скрыл от партии участие в кировском деле и в организации репрессий. Шейнин знал своих бывших коллег и понимал, что объясняться бесполезно. Он написал на сорока страницах покаянное письмо Хрущёву, где вспоминал один эпизод. Берия поручил ему собрать компромат на прокурора Украины Руденко. Шейнин по приезде в Киев первым делом рассказал о полученном задании Хрущёву, и тому удалось выручить Руденко. Письмо растрогало Хрущёва, и Шейнин был спасён.

Есть библейская притча. Грешник попал в ад и взмолился: «Господи, не оставь меня!» И спросил Бог: «А сделал ты в жизни хоть одно доброе дело?» Долго думал грешник и вдруг вспомнил: «Однажды я дал нищему луковицу!» Бросил Бог грешнику луковицу, и за её перья люди вытащили его из ада.

Колхозник говорит: «Вам, писателям, хорошо: в литературе Никита Сергеевич понимает!»

Хрущёв и англичане решили обменяться опытом. В результате в Англии стало две королевы: по промышленности и по сельскому хозяйству, а в СССР половину машин перевели на левостороннее движение.

Будучи в США, Хрущёв сказал: «У нас цензуры нет». Это дало повод Сельвинскому написать эпиграмму:

Сойдя с самолёта в Алма-Ате, Хрущёв воскликнул: «Пламенный привет узбекскому народу!»

Культпросвет — просвет между двумя культами.

На XX съезде Хрущёв получил из зала записку: «Где же вы были при Сталине?» Хрущёв спросил: «Кто это написал?» Никто не ответил. Он сказал: «Вот и я был там же».

Хрущёв любил слова на букву «к», и они сопровождали его в течение всего «славного десятилетия»: культ личности, кукуруза, коммунизм, Китай, Карибский кризис, кузькина мать.

Хрущёв внёс в коммунизм заметный вклад: мягкий знак после «з».

Хрущёв стал предметом ряда эпиграмм Ильи Сельвинского:

Марксизм не курица, в суп не положишь.

— Хрущёв запустил не только спутник, но и сельское хозяйство.

— У нас сажают не только кукурузу, но и недовольных.

Я был в первой делегации московских писателей, посетивших Америку. Попав в один из университетов, мы заглянули в студенческую столовую. Узнав, что мы русские, ребята сняли по башмаку и стали стучать ими по столу.

Звонит какая-то женщина. У телефона Нина Петровна.

— Попросите, пожалуйста, Никиту Сергеевича, я его соученица.

— Соученица?! Да ты что?! Он же никогда не учился!

Решил Хрущёв сам написать свою речь и дал её на консультацию. Суслов сказал: «Идеологически выдержано». Аджубей сказал: «Всё верно, только „насрать“ пишется вместе, а „в жопу“ раздельно».

Снимок Хрущёва на свиноферме среди поросят. Подпись: «Третий справа Никита Сергеевич».

Хрущёв пришёл с внуком в Мавзолей. Внук спрашивает: «Дедушка, а ты здесь будешь лежать?»

Рабочий ест кукурузу. Хрущёв говорит: «Зачем тратишь зимний корм? Переходи на подножный».

Хрущёв захотел познакомиться с главным анекдотчиком страны. Тот пришёл, оглядывает кабинет и восхищается:

— Какая обстановка!

— Скоро так будет в каждом советском доме.

— Одно из двух: или вы будете рассказывать анекдоты, или я!

— Как вам удаётся придумывать анекдоты, когда у нас все всем довольны?

— Этот анекдот не я придумал.

Хрущёв провалился в силосную яму, колхозник его вытащил.

— Ты никому не говори, что я упал — засмеют.

— А вы никому не говорите, что я вас вытащил — пришибут.

— Кто такой Хрущёв?

— Мелкий политик эпохи Аркадия Райкина.

Хрущёв отказался сокращать рабочий день: «Вы и так полдня работаете, а полдня обо мне анекдоты травите».

Воскрес Сталин. Косыгин бежал в Индию, Ворошилов в Китай, а Хрущёв решил пересидеть в кукурузе.

Родила патриотка тройню и назвала одного Никитой, другого Спутником, третьего Родиной. Никита кричит, Спутник — пищит, Родина плачет.

— Почему в магазинах нет обуви?

— Босиком легче догнать и перегнать Америку.

Едет Хрущёв на ишаке, встречается ему Ходжа Насреддин и говорит:

— А какой хороший свинья!

— Это не свинья, а ишак!

— Не с тобой говорю.

— Никита Сергеевич, как вы решились дать обещание построить коммунизм через двадцать лет?

— А я поступил как Ходжа Насреддин, обещавший эмиру за двадцать лет научить ишака говорить. Насреддин рассуждал так: за двадцать лет или я умру, или эмир умрёт, или ишак сдохнет.

— Можно ли в газету завернуть слона?

— Можно, если в ней напечатана речь Брежнева.

Хрущёв сказал: «В вопросах искусства я сталинист».

Хрущёв сказал Эрнсту Неизвестному: «В вас вселились ангел и дьявол. Если победит ангел, мы вас поддержим, если дьявол — уничтожим».

— Так, значит, это картина Фалька. А это что за жопа с ушами?

— Это зеркало, Никита Сергеевич.

— Москва переходит на печное отопление.

— Почему?

— Никита много дров наломал.

Однажды меня пригласили к Фурцевой на совещание по проблемам драматургии. Драматурги и театральные режиссёры в основном сводили счёты с репертуарным комитетом и театрами. Фурцева комментировала почти каждое выступление исходя из официального рейтинга выступающего. Я выступил с чисто теоретической заинтересованностью, говорил о необходимости развития у нас не только психологического театра, но и интеллектуального, о необходимости осваивать форму художественного мышления Брехта, Дюрренматта, Фриша. Несмотря на то что я был для неё человеком новым, Фурцева виртуозно подхватила новые для неё слова и подчеркнула важность интеллектуального театра и творчества Брехта. И тут истошно завопил драматург Георгий Мдивани: «Мы не должны отступать от наших национальных традиций и поступаться ценностями социалистической культуры! Мы не допустим, чтобы нам навязывали тлетворную буржуазную культуру!» Преодолев минутную идеологическую ветреность, Фурцева с партийной принципиальностью осудила мою попытку свернуть советскую драматургию в болото буржуазного интеллектуализма.