Юрий Борев - Фарисея. Послесталинская эпоха в преданиях и анекдотах

Утверждают, что это легенда, а на самом деле состоялось голосование, и академики проголосовали против исключения Сахарова.

В зал суда пускали по специальным приглашениям, слушалось дело о попытке угона за рубеж самолёта. Суд вынес смертный приговор. Зал аплодировал.

— Не знаете ли вы адрес Иванова?

— Это тот, который жил напротив тюрьмы и любил рассказывать анекдоты? Теперь он живёт напротив своего дома.

Генерал КГБ сказал диссиденту: «Вы всё печётесь о народе, а вот мы отправим вас в лагерь, и вы узнаете, какая это сволочь!»

В начале 50-х годов Глеб Семёнов прочитал Леониду Столовичу эпиграмму на отца и сына Воеводиных:

Потом появилась ещё одна эпиграмма:

В 60-х годах адресат этой эпиграммы Евгений Воеводин стал общественным обвинителем на процессе Иосифа Бродского.

Исходя из личного опыта, Иосиф Бродский дал оригинальное определение: тюрьма — это недостаток пространства, компенсируемый избытком времени.

— Итак, у вас есть дача…

— Разве это плохо?

— …машина…

— Разве это плохо?

— … норковая шуба у жены.

— Разве это плохо?

— А ваша зарплата всего сто рублей.

— Разве это хорошо?

После смещения Хрущёва началась ликвидация разгула махровой демократии. Но на своём очередном пленуме кинематографисты ещё по инерции бунтовали против председателя Госкино Романова. Чего только о нём не говорили: и невежда, и зажимщик, и дуболом… Наконец вышел старейший кинорежиссёр Герасимов и сказал: «Всё, что здесь прозвучало в адрес товарища Романова, — абсолютная правда. И я мог бы ещё многое прибавить. Но снимать Романова нельзя». Зал взревел и затопал ногами. «Снимать Романова нельзя, — твёрдо повторил Герасимов. — Я в кинематографе сорок лет, и я хорошо знаю, что каждый последующий руководитель хуже предыдущего».

Романова всё же сняли. Его преемник действительно оказался хуже, хотя бы тем, что проводил политику партии умнее.

Вольтер очень хотел стать академиком. Он был уже в зените славы, его знал весь мир, лучшие люди Европы ходатайствовали за него. Но академия была непробиваема. Но Вольтеру устроили аудиенцию у любовницы короля.

Пятнадцать минут провёл Вольтер у неё и стал академиком.

И он сказал: «Любовница короля может больше, чем сто томов моих сочинений!»

Но что такое любовница короля в сравнении с нашим родным ЦК. По его указанию корпус академиков из года в год пополнял свои ряды особо отличившимися чиновниками.

Философа академика Марка Митина называли Мраком Мутиным.

Американский писатель Стейнбек гостил в Москве. Однажды на улице на него набросились два мужика и потащили в пивную, как оказалось, выпить на троих. Несмотря на то, что Стейнбек не говорил по-русски, как и мужики — по-английски, он остался доволен общением и сделал вывод: в России не могла возникнуть философия экзистенциализма, здесь нет и не может быть проблемы одиночества.

На встрече с молодыми писателями Стейнбек сказал:

— Где вы? Я не вижу вас среди бунтарей против тоталитарной системы!

Один из участников встречи ответил:

— Вправе ли вы требовать от нас борьбы с тоталитарной системой? Ведь бунтарей против неё ждёт лишь смерть, борьба с ней — самопожертвование. Пойти на это можно только по внутреннему императиву, а не по подначке человека, находящегося вне опасности.

Знаменитый дом, описанный Юрием Трифоновым, называли домом предварительного заключения.

Андрей Синявский рассказывал: «С Кожиновым мы были на „ты“. Мы оба занимались Маяковским. Однажды он мне говорит: „Нужно сделать смотр наших войск: пересмотреть, обновить этот марксизм. Мы устраиваем вечер. Соберётся человек пятьдесят, приходи“. А я уже вовсю Терцем занимался. Это было за год до моего ареста, и я ответил: „Меня марксизм не интересует. Я вообще политикой не занимаюсь. Я литератор“. Кожинов посмотрел на меня удивлённо и произнёс фразу, которую я потом много раз вспоминал в Лефортовской тюрьме: „Мы пойдём в лагеря, а ты будешь отсиживаться в башне из слоновой кости“.»

Опережая слухи, прогрессивный драматург Р. сообщил собрату по перу:

— Я только что из Министерства культуры. Там было совещание по делу Синявского и Даниэля. Ну как можно печатать за границей всякую пакость о своей стране?!

Собрат по перу ответил:

— Хором с полицией писатель не имеет права кричать даже «Да здравствует солнце! Да здравствует разум!».

Союз писателей на три четверти состоит из неписателей. Но не вздумайте производить чистку, ибо эти три четверти легко вычистят немногочисленных писателей.

Вся литература социалистического реализма напечатана на бумаге, изготовленной из древесины лагерного лесоповала.

Рассказывал литературовед Макогоненко.

«Юрий Бондарев входил в литературу как хороший писатель-антисталинист. Но во второй половине 60-х годов изменил себе и создал положительный образ Сталина. Так начался процесс его падения. Я спросил его:

— Почему ты стал писать так плохо и так реакционно?

Он ответил:

— Мне надоело быть нищим».

Борьба «Октября» с «Новым миром» формировала всю литературную ситуацию 60-х годов. Когда Кочетов победил и остался один, он стал не нужен, он потерял своё литературно-политическое значение и в этой ситуации покончил с собой. Сейчас патриоты борются с евреями. Что будет с ними, если все евреи уедут?

Социалистический реализм — восхваление советских властей на доступном им языке и в доступной форме.

Правительство приняло постановление о всеобщем сечении. Оно организованно проводится в жизнь. Вдруг шум, гам. Брежнев спрашивает:

— В чём дело?

— Это наши писатели рвутся без очереди.

Достоевскому поставили памятник, и на постаменте написали: «Ф. М. Достоевскому от бесов».