Андрей Колганов - Йот Эр. Том 1

Ближе к вечеру, однако, кафе начинало заполняться богемной публикой, начинало давать свои представления кабаре «Зелены Балоник» (Зеленый Шарик) – и ни о каком спокойствии речи уже не шло. Поэтому обычно Нина предпочитала более тихое место – цукерницу Петра Чопа на Старовисльной, 21. Тем более что это уже на полпути от центра к дому. Не пренебрегала она и тем, чтобы разнообразить свою духовную пищу. И новый шаг в этом направлении помогла ей сделать армия…

Не только генерал бригады Речницкий частенько бывал в Варшаве и других городах Польши, но и его в Кракове то и дело навещали генералы и офицеры, служившие как в округе, так и за его пределами. Толстенный Болеслав Кеневич, щупленький Бронислав Полтуржицкий, невысокий крепко сбитый Ян Роткевич, Войцех Бевзюк, Остап Стеца, Адольф Криштафович, Евгений Цуканов… Да и сам командующий Северной группой войск, маршал Рокоссовский, тоже время от времени наведывался – как оказалось, он не забыл недолгие встречи на Восточном фронте во времена тяжелых боев с колчаковцами.

Что делают офицеры, собравшись вместе? Под хорошую выпивку и закуску расписывают пулечку. И Нина нередко сидела с ними за одним столом, поскольку быстро завоевала репутацию надежного партнера – она четко запоминала все сброшенные карты и легко представляла себе в уме возможный расклад. Играть она, в общем, умела достаточно хорошо, хотя и не любила это занятие. Не нравилось ей, что за картами людей начинает охватывать бессмысленный азарт, приводящий подчас к потере самообладания.

Не приводило ее в восторг и количество выпивки, которое поглощали офицеры. Пьяный человек и сам по себе – не слишком приятное зрелище, а уж учудить по пьянке можно такое, что потом не расхлебаешь. Поэтому самое простое решение – плюнуть на эту компанию и уйти – ей не подходило. Хорошо хотя бы, что отец, вне зависимости от количества выпитого, умудрялся сохранять самоконтроль. Других же подчас, что называется, «несло».

Как-то раз после обильных возлияний бравое воинство затеяло соревнования. Спустившись в подвал, который, кроме функций тира, исполнял еще и роль спортивного зала, офицеры стали выяснять, кто из них быстрее залезет на одних руках по канату под потолок. Речницкий благоразумно от соперничества со всеми прочими устранился, а победителем вышел заядлый спортсмен и любитель футбола Ян Роткевич, обогнавший более высокого и потому более тяжелого Рокоссовского.

– Люблю я тебя, подлеца, – выговаривал Роткевичу пьяный в дым (как и все прочие) Рокоссовский, – а ведь все равно сгною! Куда же это годится – самого командующего, Маршала Советского Союза, – и переплюнуть!

К чести Константина Константиновича следует сказать, что, проспавшись, он так никогда и не обнаружил ни малейшего намерения претворить высказанную по пьянке угрозу в жизнь.

Заглядывали к командующему войсками Краковского военного округа и иные посетители. Нина понятия не имела, за какой надобностью появлялся у отца Генеральный Декан округа и пробощ Краковского гарнизона ксендз подполковник Роман Мишка. Для решения служебных вопросов не обязательно было заглядывать домой, куда к отцу приходили только друзья, а уж набожным католиком Якуб вовсе не был. Однако, познакомившись с ксендзом поближе, Нина начала догадываться о причинах…

Следует сказать, что сила польской католической церкви была, в числе прочего, и в том, что среди ее служителей было немало людей умных, высокообразованных и притом искренних и твердых в вере – сочетание, которое далеко не всегда встречается в священниках. Другим столпом польского клира были люди узколобо фанатичные, но притом хитрые и беспринципные – тоже достаточно редкое сочетание. Подполковник Роман Мишка принадлежал к первой категории. Ксендз, оказавшись на редкость приятным собеседником, открыл для Нины мир католического Кракова, его историю, неразрывно связанную с историей христианства в Польше.

Красота богослужений, проповеди, сочетающие в себе неистовую пламенность и глубокую задушевность, мощь и величие Мариацкого костела и завораживающее великолепие его алтаря, потрясающая до глубины души органная музыка в костеле св. Катажины – все это шире развернуло для нее картину польской жизни и добавило в прежнее мироощущение многие новые краски. Ни верующей христианкой, ни, тем более, католичкой Нина не стала. Она с детства усвоила уважение к искренней вере и нисколько не чуралась религиозных обрядов, если тем самым она могла оказать почтение ценимым ею людям, но ее саму религия нисколько не увлекала.

Вот чем она увлеклась серьезно – так это органной музыкой. Теперь ее не раз можно было встретить на пути от трамвайной остановки на улице Краковска, идущей в сторону Вислы по маленькой улочке Скалечна. Костел св. Катажины, стоящий на этой улице, обладал наилучшим по звучанию органом в Кракове, который приобрел в лице Нины благодарную слушательницу.

Каникулы – каникулами, но о своем членстве в ЗедВуЭм Нина не забывала. Овладев шоферским искусством, она частенько гнала свой бронированный седан в Варшаву, чтобы присоединиться к ребятам из Мокотовской дельницы. А им было чем заняться: на носу был референдум 30 июня 1946 года, который должен был определить отношение поляков к проводимым реформам политической и экономической системы страны. Вопросы стояли о ликвидации верхней палаты Сейма – Сената, о проведении аграрной реформы, о национализации крупнейших предприятий и банков и о новых западных границах.

Агитационная группа зедвуэмовцев собиралась на этот раз не у себя на дельнице, а в самом конце Пулавской, у парка Аркадия: оттуда было удобно по улице Нарушевича выдвигаться в заводской район Мокотова. К назначенному времени в течение нескольких минут подтянулись почти все участники агитационного выхода и уже стали нестройной толпой выходить на Нарушевича, как прибежал, запыхавшись, еще один молоденький парнишка в круглых очках, маленькой гимназической фуражке с лакированным козырьком, со штанами, заправленными в гольфы. Роман «Вечорек» глянул на часы, покачал головой, но выговаривать ему ничего не стал.

Через минуту-другую Ромка заговорил, вроде бы, совсем на другую тему – стал рассказывать о днях своей подпольной работы в Варшаве.

– …Тогда на каждую встречу приходилось идти с большой опаской. А вдруг облава? А вдруг связного взяли и на месте встречи тебя уже ждут? Помню, как-то раз, в самом центре, я должен был пересечься со связным вблизи угла Маршалковской и Свентокшиской. В Варшаву меня забросили совсем недавно, ориентировался я еще не очень и не сразу сообразил, что немецкая табличка «Кройцштрассе» как раз и означает Свентокшискую. Короче, опоздал я минут на пять…