Д. Коштолани - Нерон

Германские медведи пьют крепкое вино из белых черепов или золотых чаш и называют это своей новой религией. А в восточной половине государства, где еще нет собственных царьков, сила его величества выражается в том, что каждый может делать, что хочет. Будете ли вы спорить с этим?

Орест молчал. Архиепископ продолжал дальше:

— Как это вы еще не успели заметить, что время империи кончилось, кончилось, говорю я. Теперь миром правит новая форма. Правда, мир еще сам не знает этого. Правит Церковь! Император — только утопия. А вы являетесь наместником его величества императора!

Орест вскочил и хотел заговорить. Архиепископ положил руку ему на плечо.

— Ну что же, владыка, — сказал, наконец, Орест, — в том, что вы говорите, много правды, и я знаю, что старое государство гибнет и что никто из нас не верит в него. Но оно неоднократно переживало такие эпохи упадка. Придет деятельный цезарь, явится мудрый пер вый министр, и наша старая империя снова встанет в полном блеске.

— Ваша светлость говорите так, но не верите во все это, как, впрочем, вы сами и сказали. Нет, старое государство гибнет потому, что погибла идея. Новая идея — это власть Церкви, и мы победим, ибо мы служим новой идее.

— А если это все и так, владыка, зачем говорите вы мне все это, и чего вы от меня хотите?

Архиепископ Кирилл взял одно из кресел и уселся поудобнее.

— Милый Орест, я не только хочу жить с вами в мире, но я хотел бы, чтобы вы служили мне. Мы нуждаемся в чиновничестве, нам нужны такие люди, как вы, Орест. Вы привыкли служить. Сейчас вы служите слабому, беспомощному, изнеженному императору. Разве не приятнее будет служить Церкви?

— Вы, кажется, очень доверяете мне, владыка. А какое место предоставит ваша милость мне в этом новом здании?

— Одно из первых, Орест!

— Титулы не соблазняют меня. Я радуюсь только тому, что вы обращаете столько внимания на человека, которого считаете побежденным. Не заботьтесь больше обо мне!

— Я мог бы принудить вас к уходу, но с вашим преемником придется все начинать сначала. Я еще не стар. Я сам хочу достигнуть кой-чего.

Орест взял шляпу и плащ. Архиепископ позвонил и сказал вбежавшим монахам:

— Двух слуг с факелами его светлости!

В слабом свете утра наместник в сопровождении двух монахов зашагал к своему дворцу.

В порыве первого гнева наместник решил противопоставить архиепископу законы и мощь государства. Однако он созвал свой совет, и результатом многочисленного совещания было решение не применять к князю церкви никаких открытых мер строгости, добиваться победы дипломатическим путем. Он надеялся только на перемену в настроениях правительства, или даже на перемену его самого. Сто лет императоры и императрицы заигрывали с христианством. Это, однако, не мешало тому, что христиан то ласкали, то казнили, а церкви то воздвигались, то сравнивались с землей. Конечно, на Востоке, по крайней мере, последнего больше не делали. Но разве из этого следовало заключать, что эта религия сможет изменить судьбы государства? Безумие! Рим и римские женщины не были постоянны. Они постоянно изменяли всем своим двенадцати богам, хотя среди них находился весьма изобретательный на превращения Юпитер и многоопытный Геракл. Уже и тогда римские женщины охотно молились какому-нибудь таинственному восточному божеству. Одно время там был в моде быкоголовый Серапис, потом азиатский бог солнца, затем Кибела. А теперь мода была на крест. Но и это не останется, и это пройдет.

Тем временем спор о погроме развивался все живей и не оставалось сомнения, что правительство со дня на день сдавало свои позиции. Наместник вывесил объявления, в которых объявлял иудеев находящимися под охраной оружия, а архиепископ в особом послании к епископу Рима высказал свое неудовольствие убийствами и грабежами. Но ни то ни другое не удержало зажиточных иудеев от быстрого бегства из города Великого Александра в поисках новой родины. Очевидно, охрана государства и письма архиепископа не удовлетворили их. Наместник занял иудейский квартал войсками и приказал продолжать торговлю и ремесла по-прежнему. Но торговля и ремесла не хотели продолжаться. Обладатели разгромленных лавок как можно скорее обращали все, что могли, в деньги и убегали. На уцелевших улицах ежедневно происходили распродажи, и ежедневно отправлялись караваны на восток и корабли на север с купцами и наиболее ценными товарами.

Таким образом, наместник увидел, что, несмотря на его высокую защиту, иудейский квартал быстро уничтожится, превратится в пустыню. Он сменил батальоны, а потом и полки, которым вверялась охрана улиц. Ничто не помогало. Офицеры пожимали плечами; солдаты разделяли чувства благочестивых граждан. Так же бессилен был наместник против хлебных спекулянтов, которые вздули цены на пшеницу, прекратив в то же время всякий вывоз. Появились предсказания близкой голодной смерти. Нил не увлажнит страны в этом году; ужасные события, ужасные времена наступят скоро.

Итак, народ и правительство оказались накануне старого египетского карнавала, сопровождавшегося обычно довольно заурядными беспорядками.

Не только иудеи дрожали в ожидании карнавала, но и греческое общество старого города старалось исчезнуть с арены грядущих беспорядков. У кого была вилла в Зефирионе или на каком-нибудь еще более отдаленном углу побережья, те уезжали туда. Многие чиновники взяли отпуск, а Академия объявила перерыв занятий.

Александр Иосифсон, семья которого бежала в Италию, первый посоветовал удалить Гипатию на время карнавала из опасного места. Синезий предложил Кирены или какой-нибудь маленький городок своего Пентаполиса. Он даже послал в гавань свою весельную барку, но Гипатия отказалась отправиться в путешествие. Поездка может затянуться, а она хочет продолжать свои занятия немедленно после каникул.

Тогда, вечером накануне праздника, Троил выступил с предложением осуществить давно задуманную поездку к пирамидам. Гипатия согласилась, когда Вольф сказал, что никогда не видал знаменитых пирамид и с удовольствием посмотрит их в таком обществе. Решили отправиться на следующее утро, как можно раньше. Кроме матросов на судне должны были собраться четыре друга, Гипатия со своей феллашкой и молодая служанка. После долгих просьб получил позволение ехать вместе с всеми маленький черно-коричневый погонщик ослов, который только недавно вступил в свою должность и причислял себя к составу Академии с тех пор, как Гипатия воспользовалась однажды его ослом.

Так как судно и без того было приготовлено для знатных пассажиров, то одной ночи было вполне довольно, чтобы сделать последние приготовления для поездки по Нилу со всем комфортом, который Троил считал необходимым для Гипатии и для себя. С восходом солнца барка должна была встать у начала Нильского канала.