Валентин Пронин - Царь Саул

Прошло немного времени. Медленно заскрипев, ворота раскрылись. Из придорожных зарослей выскочили вооружённые люди.

Впереди, коротко произнося слова приказов, бежал Янахан. На голове его поблескивал медный шлем. В правой руке юноша держал короткое метательное копьё, в левой — боевой топор. Его воины не имели шлемов, в их распоряжении были копья, дубины, топоры и кинжалы.

Тесной толпой тысяча молодцов Янахана стала вливаться в крепость. У ворот, с внутренней стороны, лежали тела только что убитых пеласгов-стражников. Их шлемы, щиты и копья сразу подхватили жадные руки.

Воины ибрим ворвались в гарнизонное помещение, в прилегающие к нему дома. Многие пеласги так и не успели дотянуться до своих мечей. Однако там, где находился начальник Меригон, дежурили четверо копейщиков. Они услышали на улице странный шум.

— Тревога! — закричали они и бросились к входу. — Меригон, на нас напали!

Начальник пеласгов, человек средних лет, выбежал из своих комнат в одной набедренной повязке, схватив меч и щит.

— Ко мне, Лупус, Герта! — крикнул Меригон.

Оказавшись на улице, он стал яростно пробиваться к помещению, где находилось тридцать воинов его личной охраны. Некоторые из них успели надеть шлемы и панцири. Однако на узкой улице им негде было развернуть правильный оборонительный строй. Эшраэльские бойцы бросались со всех сторон, молотя своими дубинами и топорами.

Белокурый, молодой Герта прыгнул с высокой лестницы гарнизонного помещения, чтобы оказаться ближе к своему командиру. Ударом копья в нижнюю часть спины он пронзил воина ибрим насквозь, у того лопнул живот и вывалились внутренности. Несчастный схватил их обеими руками и рухнул с истошным воем.

На его месте тут же оказался его товарищ, который ударил Герту дубиной по правому плечу. Кость хрустнула, рука Герты конвульсивно дёрнулась, пальцы разжались. Он успел выхватить левой рукой кинжал и ткнуть нападавшего в глаз.

Сзади его косо рубанул топор Янахана. Голова Герты отлетела, упав на последнюю ступеньку, и шевелила губами, будто хотела что-то сказать.

Солнце уже вставало. В тёмных переходах крепостных помещений долго раздавались вопли, стоны, воинственные клики. Не слышно было только ни одной мольбы о пощаде: пеласги никогда её не просили.

Несколько пеласгов всё-таки нашли в середине крепости просторную площадку. Там они стали спиной к спине, держа круговую оборону. Чётко и смертоносно работая мечом, прикрывая щитом пикшу, Меригон прорвался к этому безнадёжно сражающемуся о гряду. Его тело кровоточило от многочисленных рубцов и ушибов, но опытный боец ещё чувствовал в себе силу. Он возглавил синих воинов в последнем бою.

Возничий Лупус тоже устремился к этому оплоту яростного сопротивления. Сначала он влез на плоскую крышу низкого дома и стрелял из лука, метко поражая восставших. Однако от летевших со свистом камней из пращи, которой юноши ибрим отлично и надели, он вынужден был спрыгнуть на землю. Здесь на него просился целый десяток эшраэлитов. Тело Лупуса превратилось и кровавое месиво под дубинами врагов. Воины Янахана быстро поделили его лук, колчан, кинжал, медный шлем.

В последних сопротивлявшихся пеласгов непрерывно летели камни. Пеласги падали с разбитыми лицами и раздробленными костями. Железный меч начальника гарнизона продолжал угрожающе сверкать, доставая время от времени кого-нибудь из нападавших. Меригон искусно прикрывался круглым щитом. Наконец острый камень рассёк и его лицо; щит на мгновение опустился, меч прекратил смертоносные выпады. Метнув копьё, Янахан тут же пронзил ему горло. Меригон опрокинулся навзничь, захлёбываясь кровью. Радостно схватив железный меч Меригона, Янахан вспорол умирающему живот и вырезал у него печень.

Оставшиеся трое пеласгов ещё хрипели, истыканные копьями. Гарнизон крепости был уничтожен. Воины ибрим торжествующими воплями встретили восход солнца, пробившегося сквозь хмурые тучи.

Жители Гибы с криками восторга дожидались своих бойцов. Старый Киш благословлял внука, размахивавшего железным мечом, надевшего бронзовый пелиштимский панцирь и шлем с красными перьями. Девушки осыпали Янахана цветами. Они плясали вокруг него, распевая нежными голосами восхваления герою-освободителю.

Почтенная полнотелая Ахиноам обнимала сына и руками вытирала с его лица и панциря кровь врагов. Обнимала она и второго сына, пятнадцатилетнего Аминадаба, тоже принимавшего участие в уничтожении пелиштимского гарнизона.

Впрочем, кое-где слышались и горестные причитания. На улочках крепости погибло пятьдесят юношей ибрим. Большинство оказались местными, но некоторые и из других колен Эшраэля.

Решено было похоронить всех своих в одной пещере и завалить каменными глыбами. Трупы пеласгов следовало отвезти подальше в горы, чтобы сбросить их в глубокое ущелье на растерзание шакалам и другим пожирателям падали.

В тот же день Киш и Янахан послали гонца к Саулу в Михмас. А из Михмаса помчались гонцы во все области Эшраэля. Особенно торжественно ехали в Рамафаим, к дому первосвященника Шомуэла, с просьбой объявить «священную» войну.

Шомуэл вышел к гонцу в дурном настроении. Он молча выслушал известие о том, что Саул собирает войска и просит благословения Ягбе. Приехавший дядя Саула Нир почтительно ждал ответа первосвященника.

— Ночью я буду молиться в Скинии всемогущему богу нашему, — произнёс Шомуэл, не меняя выражения нахмуренного лица и не сказав ничего одобрительного по поводу разгрома пелиштимского гарнизона. — Наступает пора войны с вооружёнными железом князьями Гета, Аскалона и Аккарона. Не поспешил ли Саул начать с ними распрю? Не принесёт ли такая неподготовленная война горе и скорбь Эшраэлю? И почему Саул не узнал моего мнения и не просил задать эти трудные вопросы самому Ягбе? Я не знаю, что скажет бог и разрешит ли он объявить священную пойму. Я буду молиться. — Шомуэл помолчал и, отвернувшись от Нира, пошёл в свои покои.

Нир и ещё двое бениаминцев, посланных Саулом, сиротливо стояли посреди двора. Они глядели растерянно друг на друга. Собрались уж выйти за ворота.

Неожиданно Шомуэл вернулся, стукнул посохом и сказал властно:

— Передай Саулу, пусть ждёт меня семь дней. Я прибуду в Галгал и совершу жертву всесожжения. После того лишь бог Ягбе поможет народу своему победить врагов. Ступайте и сообщите моё решение.

— Слушаюсь, господин мой и судья. — Нир низко кланялся и, не поворачиваясь, пятился вместе с другими к воротам.

— Я не судья с того дня, как утвердился царём Саул. Но слышать и знать волю бога могу пока ещё только я.

Нир с другими посланными сели в повозку. Возница дёрнул вожжами, махнул ремённым хлыстом, и рослые лошаки споро побежали из города. Конечно, в пути только и обсуждали ответ Шомуэла. В обсуждении принял участие Гист, ожидавший гонцов и повозке.