Алексей Шишов - Четырех царей слуга

Венценосный бомбардир первой роты Преображенского полка прицеливался недолго, но тщательно. Только после этого поднёс раскалённый на угольях пальник. И сам себе скомандовал:

— Пали!

В пасмурном небе было хорошо видно по дымящемуся следу бомбы, куда она летела. На удивление всем, глиняный горшок попал в шатёр «польского короля» и «генералиссимуса» Бутурлина. Было видно, как после взрыва (бомба была начинена чёрным, дымным порохом) неприятельский главнокомандующий выскочил из своего шатра, размахивая руками и кому-то яростно грозясь.

При виде этого все в окружении венценосного бомбардира так и прыснули от смеху. Больше всего смеялся сам стрелявший:

— А что было бы от настоящей бомбы? А, господа офицеры?..

В тот вечер в ромодановской армии смеялись все — от бомбардира Петра Алексеева до обозного мужика. Тосты в царском шатре за удачный выстрел из мортиры поднимались не раз. Сказал своё слово и генерал Патрик Гордон:

— Мой государь! Если так будут стрелять твои пушкари, то соседям Московского царства будут сниться дурные сны...

На что виновник застольного торжества одобрительно, внезапно озаботясь чем-то, ответил:

— Да Бог тому, Пётр Иванович! Обучить их только надо на полях кожуховских пальбе меткой. За то и выпьем, сердешные мои, слуги мои верные...

Генерал Гордон почти всё время проводил у подземных галерей. Землекопы из солдат партиями работали днём и ночью. После окончания смены уставшим от подземных работ бутырцам подносили по чарке белого вина и отправляли в лагерь отдыхать. 10-го числа подземные ходы дошли до окружавшего «Безымянный городок» рва. Затем три дня (с 10 по 13 октября) ушло на проведение галерей под ров и вал, чтобы последний можно было взорвать.

Бутырцы работали под землёй, ругаясь вовсю даже при офицерах. В почве оказались ключи, которые заливали подземные ходы холодной водой. Её приходилось постоянно откачивать. Чтобы не шуметь под валом, вместо заступов и кирок, по решению Гордона, стали работать «скоблями». С их помощью землю соскабливали и собирали в небольшие кули, которые затем вытаскивали из подземных галерей наверх.

Командир Бутырского солдатского полка продемонстрировал государю это своё новое изобретение. Пётр одобрительно сказал, крутя в руках «скобли»:

— Проста вещица, но зело премудрая в работе...

Осаждённые всё же догадались, что противник ведёт подземные осадные работы. По приказанию полковых командиров стрельцы тоже взялись за лопаты и вскоре заполнили крепостной ров речной водой. Она стала просачиваться в подземные галерии, но работы в них не прекратились.

Кожуховская война шла своим чередом. 14 октября, в день воскресный, противоборствующие «армии» отдыхали от всех бранных трудов. Оба «генералиссимуса» оказались за обедней в близлежащем Симоновом монастыре:

«И во время пения стояли вместе и долгое имеша между себе слово о настоящей между ими войне, яже от толиких лет продолжися и причитаху един другому вины к зачатию тоя, но никоторой себе восхоте винна признати. Людие же, сё видевше, зело с обеих стран обрадовались, надежду имеюще, яко тот их съезд в таком святом месте не будет бесплоден... и чаяли, яко сии господа не чрез послов, ниже съезды, но сами, особами своими, жалея с обеих стран людей своих, миром ссоры свои успокоят; но тот их разговор совершился малоплоден... о новопостроенном граде, о котором вся их вражда и ссора ныне возрасла, отложили до завтрашнего октября до 15 дня, в нём же договор или война паки начнётся».

На следующий день генерал Пётр Иванович Гордон мог с чувством исполненного на войне долга самолично доложить государю:

— Ваше царское величество, подземные работы закончены, галереи зашли под вал крепости. Можно ставить мины.

Обрадованный после томительного ожидания такого доклада Пётр Алексеевич сказал:

— Хвалю за труды вашу милость. Одну мину под землёй буду ставить сам. Вторую — твои инженеры...

В день 15 октября военный совет «армии» «генералиссимуса Фридриха» принял решение штурмовать «Безымянный городок». Перед ретраншементом в полном составе выстроились полки Преображенский, солдатский Лефортов, Семёновский и Бутырский. Они стояли в полной готовности пойти на приступ.

Бомбардир Пётр Алексеев самолично ввёл в подкоп со стороны Преображенского полка мину — четыре пороховых ящика и зажигательную тележку, наполненную горючими веществами, и зажёг их.

Ещё не дождавшись взрыва подземных мин, генерал Гордон двинул на приступ свой полк, приказав офицерам батальонов и рот:

— Ров перейти с ходу. На вал — только по лестницам. Взойдя на вал — захватить крепостные ворота. И ни шагу назад. Ведите солдат на штурм. Барабанщиков — вперёд!

Бутырцы удачно завалили наполненный водой ров фашинами и перекинули по ним мостки из досок. Однако когда они начали готовить штурмовые лестницы, барабанщики забили по приказу Гордона сигнала отхода. Причина была в том, что подземные мины всё ещё не взорвались.

Наконец устроенная бомбардиром Петром Алексеевым пороховая мина взорвалась. Сильный взрыв обрушил в ров часть земляного вала. При этом пострадало немало стрельцов. Штурмующие устремились вперёд и после ожесточённой и упорной рукопашной «драки» овладели ретраншементом. На сей раз стрельцы защищались храбро и с прежней «злостью». «Побитых» людей с обеих сторон оказалось ещё больше, чем было при первом приступе.

Победители захватили в крепости много пленных, 14 знамён стрелецких — полковых и сотенных, 30 барабанов. Выбитые из «Безымянного городка» стрельцы вновь укрылись в обозе, отгородившись от противника обозными телегами. Укрепление было занято потешным Преображенским полком.

Князь-кесарь Фёдор Юрьевич Ромодановский «угостил» свои победоносные войска, а также пленных «питием, кто что востребовал». В тот вечер и ночь генерал Патрик Гордон услышал немало тостов в свою честь и во славу Бутырского солдатского полка. Бутырцы в ходе штурма овладели крепостными воротами.

Когда царь Пётр Алексеевич подъехал на коне к подъёмному мосту, опущенному победителями через ров, там его уже поджидал «польский король» Бутурлин. Он стоял на коленях с символическими крепостными ключами, возложенными на обнажённую (если не считать съехавшего набок парика) голову. Вокруг него с видом победителей стояло несколько семёновских и Преображенских офицеров.

«Генералиссимус» Иван Иванович Бутурлин приветствовал государя следующими словами неподдельного ликования:

— Ваше царское величество! Как сию твердыню ты взял, так возьмёшь не одну иноземную крепость! Ей-богу, возьмёшь!..

Самодержец, чьё лицо белело пластырями на местах пороховых ожогов, а зелёный Преображенский кафтан пропах гарью и потом, милостиво сказал: