Софья Бородицкая - Две невесты Петра II

Однако с приближением весны, с первым вешним теплом, с немолчным гамом прилетевших грачей и скворцов настроение государя стало меняться. Он всё реже и реже предавался грусти по умершей сестре и хотя красавица Елизавета всё ещё привлекала его внимание, но это было уже совсем не то, что он испытывал к ней прошлым летом, гоняясь вместе с нею по бескрайним просторам Подмосковья.

Он всё чаще и чаще наведывался на псарню и конюшню, проводя много времени среди любимых животных, и вновь, как в прошлом году, лицо его покрыл первый весенний золотистый загар, делая его грубее, отчего Пётр Алексеевич выглядел много старше своих лет. И вообще за зиму он сильно изменился, вырос и теперь был почти вровень с князем Иваном, чем очень гордился. Тело его, привыкшее к движению, было крепким и сильным. Он скорее походил на вполне сформировавшегося юношу, чем на подростка, кем был на самом деле.

После памятного ночного разговора с князем Иваном он взялся было за книги, преимущественно по истории, чем очень обрадовал своего наставника Андрея Ивановича Остермана. Даже к князю Ивану, как показалось многим, он несколько охладел, чем весьма порадовал князя Алексея Григорьевича, для которого его сын Иван был прежде всего соперником за влияние на царя. Для осуществления задуманного старым князем плана охлаждение государя к Ивану было только на руку.

Однако помощь Ивана была необходима старому князю, и однажды поздно вечером, увидев возвращающегося домой сына, князь Алексей остановил его словами:

— Всё за девками гоняешься! Добрые люди, потрудившись, уже отдыхают.

— Почему за девками? — улыбаясь и пожимая плечами, ответил князь Иван. — Теперь за бабами.

— Знаю, знаю, наслышан о твоих геройствах. Смотри, Ванька, — погрозил князь Алексей ему коротким толстым пальцем, — с кем связался!

— А с кем связался? — поддразнивая отца, спросил сын.

— Сам знаешь с кем: ведь это не Просто баба, а жена видного сановника, да к тому же дочка самого канцлера.

— Ну и что с того, что дочка? Мне-то она полюбовница.

— Смотри, Ванька, доиграешься, — прервал сына князь Алексей. — Отца бы постеснялся.

— Хорошо, батюшка, — смиренно сложив руки у груди, проговорил князь Иван, — не буду больше, батюшка, не буду.

— Паясничать-то перестань. Тут дело важное назревает, а ты дурачком прикидываешься.

— Какое ж это дело важное намечается? — заинтересованно спросил Иван, не очень-то доверяя отцу и хорошо зная его желание самому влиять на государя.

— Тут, Ванюша, такое дело, — начал князь ласково, — что без твоей помощи не обойтись.

— Это в чём же моя помощь понадобилась?

— А в том нужна твоя помощь, чтоб государя с охоты в наше имение в Горенках привозить.

— В Горенки? — удивился князь Иван, вспомнив, что туда недавно вернулась из Польши его сестра, княжна Катерина.

— Постойте-ка, батюшка, вы что же, хотите теперь государю Катьку подсунуть, как когда-то Меншиков свою Машку?

— Ну что ты несёшь! Что значит — подсунуть Катьку? Катерина — девушка с понятием, да и красавица, не то что та бледная немочь, меншиковское отродье.

— Так ведь у неё вроде и жених есть, — возразил князь Иван отцу.

— Что не дело болтаешь? Какой такой жених?

— Катерина же сама сказывала.

— Этот немец, что ли?

— Ну да, австрийскому посланнику родственник.

— Ладно, ладно, — отмахнулся князь Алексей от слов сына, — это мы ещё поглядим, кто у неё женихом станет.

Они помолчали. Князь Иван с удивлением смотрел на взволнованное лицо отца.

— Вы что же, батюшка князь Алексей Григорьевич, меншиковы глупости повторить удумали?

— Не тебе судить, что я удумал! Тебя лишь об одном прошу: с охоты как поедете — сворачивай с государем в Горенки.

— Смотрите, батюшка, не вышло б худо из вашей затеи.

— А это мы уж сами будем решать, худо либо добро с того получится, — строго сказал князь Алексей.

— Дело ваше, батюшка. Мне-то что, я государя куда хошь привезу, только добра от того не выйдет, попомните моё слово — не выйдет.

Сестра князя Ивана, княжна Катерина Алексеевна, была на четыре года моложе брата. Так же, как и он, детство своё она провела в Польше у деда, а потом в доме дяди Сергея Григорьевича, где воспитывалась с его детьми и получила совершенно европейское образование. В младенчестве это был замкнутый, неуклюжий ребёнок с худенькими длинными руками и ногами. Единственное, что украшало маленькую княжну, были её тёмные густые волосы.

Живя в Польше у дяди, брат и сестра не очень-то ладили друг с другом. Иван постоянно подтрунивал над сестрой, высмеивая её неловкость, некрасивость, скрытность, увлечение танцами, говоря, что ей при её внешности не помогут даже танцы, и часто доводил своими насмешками сестру до слёз.

Каково же было изумление Ивана, когда зимой 1729 года его сестра Екатерина, по требованию отца оставив Польшу, вернулась в Москву. Иван не поверил своим глазам, когда после долгой разлуки вновь увидел сестру. Вместо неуклюжего подростка с длинными тощими руками и ногами перед ним стояла высокая, стройная, молодая, красивая девушка. Куда девалась её детская угловатость, застенчивость! Теперь это была совершенная красавица с копной тёмных густых волос, уложенных в причёску локонами по европейской моде.

Видя недоумение брата, княжна Катерина весело рассмеялась, что ещё более удивило князя Ивана, поскольку он помнил её совсем другой. Она же, подойдя, крепко обняла его, отступив немного, оглядела внимательно и сказала:

— Ну что, братец, не узнал меня? Стоишь как чужой.

— Катя, ты? — наконец выговорил князь Иван.

— Ну да, да, дурачок, конечно я, а то кто же? — смеясь, ответила сестра.

— Но ты... ты была совсем не такой.

— Да-да, помню, как ты надо мной смеялся, говорил, что мне и жениха будет не сыскать — такая была уродка.

— И ты это помнишь? — удивился Иван. — Неужели я такое тебе мог говорить?

— Мог, ещё как мог.

— Ты уж, сестрица, прости меня.

— Да к чему теперь старое поминать, — перебила его княжна Катерина. — Теперь, полагаю, ты не станешь меня донимать?

— Что ты, сестра, что ты! Да такой красавицы, как ты, во всей Москве не сыщется.

— А уж о твоих победах над здешними красавицами наслышана была даже в Польше!

— Неужели? — искренне удивился князь Иван.

— Наслышана, наслышана, — повторила сестра, улыбаясь и шутливо грозя ему пальцем. — Жениться тебе, братец, надобно, тогда и подвиги свои оставишь.

— Женюсь, женюсь. Как только встречу такую красавицу, чтоб была на тебя похожа, так сразу и женюсь.

— Ты всё шутишь, — ласково сказала сестра, — а я тебе верный совет даю, — значительно добавила она.

— Погоди, погоди, — насторожился князь Иван. — Больно серьёзно ты про женитьбу говоришь. Или сама замуж собралась?