Владислав Бахревский - Столп. Артамон Матвеев

— Ничего! И турка, и хана пугнули! — Алексей Михайлович, выслушав донесения, развеселился. — Верхний да средний ряд на башне — в пух, в прах! Молодец Иван Хитрово, хорошего я дядьку к Фёдору приставил. Тоже в пушчонках души не чает... Нынче опять в Серебряный бор отправился потешный городок ядрами громить.

Артамон Сергеевич улыбался, но душу кошки скребли: упускаю царевича! Хитрово у него друг, Милославские — ненавистники Натальи Кирилловны. Стало быть, и его.

— Что силу показали — нам впрок! — поддакнул Артамон Сергеевич. — А собирать большое войско ради Азова не ко времени. У поляков с турками замирение... Дружба.

— Как у кошки с мышкой.

— Это всё так. Да королю Михаилу деваться некуда... Войско послушно Яну Собескому, а у того свои затеи.

— Бог даст, поляки сами поднесут свою корону моему сыну, — сказал вдруг Алексей Михайлович. — Не Фёдору, так Петру.

Глянул Артамону Сергеевичу в глаза. Тот не нашёлся, что ответить, поклонился.

— Думаешь, заношусь? — Царь перекрестился на икону митрополита Петра. — Подай, святитель, приращение православному царству. А что до поляков... Народ, торгующий своей короной, у Бога чести не знает.

Государские дела бесконечные, засасывают, как болото. И Алексей Михайлович повелел Артамону театром заняться. Театр так театр.

Второго ноября на чердаках над Аптекой играли «Товию». Игра сия для великого государя была особливо приятная: большинство актёров говорили по-русски, Алексей Михайлович возрадовался:

— Артамон, милый! Наши-то тоже могут! Говорят, и руками машут, и ходят туда-сюда не хуже немцев. Иные лучше! Веришь, себя забывал. Будто я и есть Товит. Нет, Артамон, зачем делать дело вполовину. Магистр Грегори Олофернову камедь собирается разыграть, вот и найди для неё пригодных русских людей. Пусть все говорят по-нашему.

У царя театр на уме, а в Москву 24 ноября прибыл посол бранденбургского курфюрста Фридриха Вильгельма Иоаким Скультет.

Артамон Сергеевич, приготовляясь к посольскому делу, пригласил Спафария, побеседовал с учёными людьми Немецкой слободы. Было чего намотать на ус: Бранденбург в незапамятные времена построен славянами. Истинное имя его Бреннибор — Лесной замок.

Во времена князя Олега, в 928 году, Бреннибор завоевал германский император Генрих I. Оттон Великий в 949 году основал Бранденбургское епископство. Через тридцать лет славянское племя вендов восстало, вернуло себе Бреннибор, но в 1161 году Альбрехт Медведь восстановил власть немцев над исконно славянской землёй. С той поры Бранденбургом управляли маркграфы, покуда Золотая булла папы римского не возвысила их до титула курфюрстов. Кур — выбор, фюрст — князь. Курфюрсты были выборщиками императора Великой Римской империи. С 1415 года Бранденбургское курфюрство перешло под власть Гогенцоллернов. Столицу свою они перенесли в Берлин.

Нынешний курфюрст Фридрих Вильгельм уже тридцать четыре года на престоле, носит титул Великого курфюрста. Его деяниями Пруссия, бывший лен [30] Лен — область, платящая дань. Польши, Восточная Померания отошли к Бранденбургии.

Артамон Сергеевич внимательно просмотрел родословную Гогенцоллернов. Гогенцоллерн — замок в Швабии — принадлежал графам Бурхардингерам. Первыми носителями фамилии Гогенцоллернов были графы Бурхард и Венцель фон Цолорин. От Бурхарда пошли две линии. Род старшего сына Бурхарда II пресёкся в XV веке, род второго сына, Фридриха I (умер в 1115 году), оказался счастливее. Его сын Фридрих II получил от императора Генриха VI бургграфство Нюрнбергское, а Фридрих VI был возведён императором Сигизмундом в сан курфюрста Бранденбургского.

Ясно было одно: великое курфюрство, хоть и стеснено со всех сторон — орешек крепкий. Корни пускает во все стороны. За устье Одера со шведами воюет безнадёжно, но с упорством, а судьба переменчива.

Переговоры начались через три дня. На первом же съезде посол Скультет сообщил: войска Великого курфюрста собраны и стоят наготове. Помощь Польше против турок будет оказана тотчас, как только Россия выступит на султана. Курфюрст желал знать, сколь велики числом русские войска, отряжённые для войны с турками.

Артамон Сергеевич дивился себе. Ему нравился посол Скультет, ему нравилось само слово «Бранденбург». Союз с Бранденбургией был полезен во всех отношениях: и против турок, и против шведов. Дружба царя с курфюрстом, совместная помощь Польше ущемляла к тому же пышный лисий хвост ясновельможных панов.

На второй день переговоров посол Скультет заговорил о землях, утраченных Россией во время Смуты и ранее, о Карелах, об Ижорской области, о крепостях Орешке, Нарве...

— Ныне, — говорил посол, — Швеция втянута в долгую и в безнадёжную для короны войну. Удар с Востока ослабит северного белого медведя на долгие годы.

Артамон Сергеевич понимал, куда клонит Скультет.

Французский король Людовик XIV, почитая себя за самого могущественного монарха Европы, силился расширить пределы королевства. Напал на Голландию. И не один. Союзником Людовика был английский король Карл I и Швеция. Французский принц Конде захватывал одну за другой голландские крепости, и участь Амстердама была почти решена. Но голландцы открыли шлюзы, вода погнала французов прочь из страны, а флот голландцев развеял в пух и в прах легенду о непобедимости Британского льва на морях. Биты были и английские адмиралы, и французские. А на помощь Голландии поспешили Испания и великий курфюрст Фридрих Вильгельм Бранденбургский. Курфюрст понимал: если французы захватят Голландию, следующей жертвой Людовика будет он сам.

Артамон Сергеевич выслушал посла благосклонно, но промолчал. В конце заседания, когда уже прощались, посол обронил:

— Франция не сможет помочь Швеции. На неё поднялась вся Священная Римская империя.

На следующий день 29 ноября, в пятницу, в переговорах был перерыв. Из Варшавы вернулся обоз Всемилостивого Спаса, который осенял посольские труды князя Василия Ивановича Волынского.

Святую икону царь встречал со всем синклитом.

Ночью шёл снег, и Москвы была белая, снег сиял непорочною чистотой. Алексей Михайлович шёл за Пресветлым образом Спаса Всемилостивого рядом с мудроликим митрополитом Новгородским. Владыка Иоаким икону сопровождал от Новгорода. Следом за царём и митрополитом следовали старец князь Никита Иванович Одоевский да князь Юрий Алексеевич Долгорукий — этот обликом воин, могучий, брови косматые, в глазах гроза. Артамон Сергеевич Матвеев был среди вельможного сонма. Царство его умом живёт, но ведь всего лишь окольничий.

Звенели колокола. Вырываясь из облаков, лучи солнца улетали к зениту и падали, как мечи, на землю, зажигали золото церковных куполов, и москвичи видели над куполами нимбы. Не только образ, Сам Господь Бог вернулся в Свой дом.