Владислав Бахревский - Столп. Артамон Матвеев

Ян Гнинский, не жалея словесной патоки, окунал в неё царя и Россию:

— Ваше царское величество заступаете Европу с другой стороны. В пределах владений Ваших родятся, растут, разливаются Дон, Двина и Волга. Ты побеждаешь диких наследников Батыя и Темир-Аксака и защищаешь Европу, зеницу Вселенной! Ты стремишься к стране, орошаемой Доном, дабы и там незнаемой части Вселенной наложить имя славянское...

«Ну а теперь пойдёт главная песенка!» — усмехнулся про себя Матвеев и не ошибся. Посол прорёк:

— Оба народа — польский и русский — Бог Превечный положил стеною христианства: какой же страшный отчёт дать должен перед небом тот, кто дерзнёт их ослаблять или делить несогласием или дружбою неискреннею.

После того как послы покинули Грановитую палату, Алексей Михайлович сказал Матвееву:

— О мире, вижу, всерьёз хлопочут.

— Мира хотят, но цену запросят непомерную.

— Киева не отдам.

Матвеев улыбнулся:

— Киев они будут просить для острастки, чтоб в других статьях мы поступились.

— Артамон, сам знаешь, крепко на тебя надеюсь.

Поцеловал, перекрестил.

Переговоры сразу пошли трудно.

Послы начали с жалобы на казаков, на гетмана Многогрешного: захвагили-де земли, отодвинули границу к реке Сож в Мстиславском воеводстве, в Кричевском повете.

Князь Юрий Алексеевич Долгорукий в украинских делах был несведущ, но улыбаться умел широко. Принимая жалобу, глядел на послов пожалуй что и влюблённо. Артамон Сергеевич подсказал ему шепотком:

— Гетману Многогрешному строго указано вернуть земли.

— О пограничных делах на реке Сож уж послано к гетману Демьяну Игнатовичу, — объявил Юрий Алексеевич полякам и возложил руку на жалобу, показывая, что вопрос исчерпан.

Артамон Сергеевич ждал вопроса о Киеве, но королевские комиссары не торопились козырять. Речь пошла об измене Речи Посполитой гетмана Петра Дорошенко. Ян Гнинский потребовал исполнения статьи Андрусовского договора о военной помощи: Дорошенко нападёт на королевские земли в союзе с татарами. Это уже не внутреннее дело короля, это нападение государства на государство, царь обязан из любви к королю и по договорной клятве учинить помощь ратными людьми.

Князь Долгорукий поглядел на сына, на Матвеева и попросил час времени для ответа. Русские послы удалились на совещание.

Для своих князь Юрий улыбок не припас, ещё и накинулся на Артамона Сергеевича:

— Прикажешь после каждого ихнего вопроса уходить с переговоров? Что вытворяет твой Дорошенко? Сколько у них там гетманов?

Отвечал Матвеев спокойно, глядя ближнему боярину в переносицу:

— Гетман Пётр Дорофеевич Дорошенко — прилуцкий полковник. Булаву ему поляки пожаловали. У нас в гетманах Демьян Игнатьевич, а есть ещё один — Мишка Ханенко. Этого тоже поляки поставили. Уманский полковник.

Князь Юрий Алексеевич побагровел. Лицо у него было мясистое, всё в этом лице смотрелось значительно. Нависающие на глаза брови. Тяжёлый лоб, прорезанный шестью морщинами. Веки князь держал полуприкрытыми, взглядом — одаривал.

Артамон Сергеевич внутренне сжался, готовясь сносить боярскую дурь, но князь сильно засопел и сказал:

— На вопросы, где я несведущ, отвечать будешь ты, Артамон Сергеевич. Что им про Дорошенко-то спеть такого, чтоб умылись?

— Поляки привыкли почитать себя за хозяев мира, — сказал Артамон Сергеевич.

Князь усмехнулся:

— Какие они хозяева? Нижние венцы их дома сгнили, крыша набок съехала. Мечутся между французами да австрияками, на себя не надеясь.

— Ты прав, князь, — согласился Матвеев. — Польшу нынче не бури, обычные ветерки колеблют. Я говорю о духе польском. Господа паны изготовились вопросами нас закидать. Нам надобно их вопросы им же и заворачивать.

— Добре! — решил великий посол. — Возвращаемся. Отвечать будешь сам.

«Да ведь он умный человек!» — обрадовался Артамон Сергеевич.

Перед поляками он начал разворачивать одну картину за другой.

— Всего лишь год тому на съездах послов было признано уместным: писать на Украину, звать выборных людей из духовенства и мирян, дабы видели, что великие посольства договариваются об успокоении наших христианских стран. Цель этих приглашений была самая простая: показать выборным, что никаких тайных козней не затевается против украинских городов и весей...

Нынче мы договариваемся с вами о братской дружбе между королём и великим государем, а в Москве теперь живёт посольство гетмана Демьяна Игнатовича: киевский полковник Константин Солонина с товарищами. Всё это люди честные и, смею заверить, разумные. С вашего бы изволения, господа великие послы, пригласить бы на сии наши съезды полковника и казаков. У вас много вопросов к северским казакам. Пусть они сами ответят за свои дела. И главное, пусть видят: великий государь не платит королю землями казаков, их судьбами, их жизнями. И король не платит великому государю уступками за счёт казацких вольностей, маетностей. — Артамон Сергеевич видел нетерпение в лицах Яна Гнинского и Павла Бростовского, а потому добавил: — Когда в Москве на посольском съезде подтверждался Андрусовский договор, выборных людей с Украины не было. И что же получили великий государь и его величество король? Один — измену Ивашки Брюховецкого, другой — мерзостный переход Петрушки Дорошенко под власть Магомета. Сколько невинной крови пролилось!

Князь Юрий Алексеевич, слушая Матвеева, одобрительно покачивал головою и просиял, видя, как завертелись польские комиссары.

Про казачью неучтивость лепетали. Опасались бесчестья королю, ибо украинские нравы непотребно грубые.

Юрий Алексеевич не утерпел:

— Зачем столько волнений! Бесчестья королевскому величеству не быть. Казаки в разговоры вступать не посмеют и даже сидеть не будут. Стоя нас выслушают. Как теперь стоят вот ваши и наши дворяне, наблюдая прения. Сколько помнится, в вашем Сенате прежде сидел киевский православный митрополит да два епископа. Все трое имели вольный голос.

Хельминский воевода Ян Гнинский тотчас отпарировал:

— Украинских народов по совету обоих государей невозможно призывать на посольский съезд. Украинские люди непостоянны, у них измена в крови. В рабской крови.

Снова вступил в прения Артамон Сергеевич:

— Дозвольте, господа! Совсем недавно коронный гетман Ян Собеский имел переговоры с казацкими старшинами. Волынский каштелян [17] Каштелян — у поляков — гражданский правитель области, второе лицо после воеводы. Станислав Беневский, приезжавший послом к великому государю, месяц тому назад в Остроге учредил комиссию с украинскими полковниками.

Матвееву ответил Павел Бростовский:

— Для чего эти споры? При наших разговорах гетманским посланцам быть непристойно. На прошлой комиссии в Андрусове Дорошенко известил наших послов о своей покорности королю, изъяснялся в любви Речи Посполитой, а сам предался турецкому султану. Пускать послов гетмана Многогрешного на съезд опасно. Многогрешный имеет постоянную ссылку с Дорошенко... При украинцах мы не сможем говорить открыто.